Любовь тигра

— ...Стойте, стойте! — донесся крик. Меж нами врезался помощник Аглаи с длинным, белым, косо оборванным на краю телетайпным рулоном. — Президент до глубины души тронут вашим письмом — и хочет немедленно, сегодня же видеть вас! — он поднял рулон.

Вот это да! Я глянул на Леху. Он скорбно молчал.

В машине, однако же, он оказался рядом со мной. Что это была за машина — краев ее не было даже видно — в ней можно было бегать, прыгать, играть в прятки и в волейбол! Водитель маячил далеко впереди.

— Эх! — с болью воскликнул Леха. — А мои-то все надеялись, что поеду я! Знаешь, что мой внучок мне сказал?!

Я молчал, не зная ответа.

— ...он сказал мне, — Леху душили рыдания, — дедулька!.. Привези мне, знаешь что? (сдержанные рыдания). Маленький, красненький, дизайненький телефончик с кнопочками! — Леха зарыдал.

— Ну ладно, — я почувствовал дикую неловкость. — Красненький, говоришь? Обязательно привезу!

Леха, слегка успокаиваясь, затянулся.

— А вы бы, вообще, не курили здесь! — резко оборачиваясь, проговорил водитель. — Вы, кстати, курúте! — он одарил меня нежной улыбкой.

— Нет, ну зачем же...

В аэропорту нас встретило оцепление — что, честно сказать, мне не очень понравилось. Вся толпа бурлила за оцеплением — меня ждал коридор из серых шинелей.

Вдруг я услышал чей-то вопль.

— Что это?!

— Да пустяки! — улыбнулся сопровождающий меня водитель. — Бабка тут одна — случайно хапнула из брони ваш билет! В Тулу достала только через Нью-Йорк! Не беспокойтесь, все нормально — билет уже отбирают у нее!

Бабка вдруг прорвалась через все кордоны, и, мотнув головой, плюнула в меня — я еле успел закрыться ладошкой. Объединенными силами спецслужб бабку оттащили.

Я, стоя неподвижно, задумался: то ли это счастье, к которому следует так стремиться? Уже были в моей жизни случаи, когда мне выписывали успеха больше, чем положено — но тогда я умел отказываться! А сейчас? Чем плохо, если вдуматься, я живу? Пальто для выхода, пальто для дома... Рядом появился Леха.

— Ну что... хорошо тебе?

— ...Хорошо, но душно.

Бабка вдруг снова прорвала все цепи, и с размаху жахнула меня палкой по голове. Бабку оттащили.

— Ну что... тяжело? — усмехнулся Леха.

— Тяжело! — горячо согласился я.

— Ну так иди каши поешь!

Я пошел. Задумчиво стоял за столом, глядя на тусклое отражение в темном стекле, идиотски подмигивая сам себе. Водитель бесшумно положил рядом со мной тезисы моего доклада: «Проблемы обессудьбливания поколений в одной отдельно взятой стране»... Ну что же — тема вполне прогрессивная! Я приуныл. Могу ли я искренне сказать, что мое поколение обессудьблено из-за того, что оно не ездило в больших машинах и не летало в Америку? Сказать, конечно, могу — но неискренне. Вот Леха — тот бы мог, тот имеет на это полное право. Представляю, как бы он горделиво говорил: «Некоторые уходили в пьянство!» Но могу ли я на примере Лехи говорить обо всем поколении?! Я вспомнил вдруг момент полного своего счастья... Разбойничий полумесяц, кривая черная река. Я выбегаю с глухой деревянной лестницы, запутываюсь в мясистых лопухах, хватаю какую-то палку, и начинаю их отчаянно рубить! Но они не рубятся, толсто пружинят — ни одного лопуха не удается сокрушить! Вдруг в высоком заборе открывается калитка, человек в майке протягивает мне серебряную саблю: «Давай». Дело засверкало!

С неохотой возвращаясь к реальности, я огляделся вокруг. Пустое почти что помещение, освещенное трепещущим светом, и — вокруг никого. То ли я угодил уже в какой-то закрытый распределитель, то ли каша нехороша...

Впрочем — сзади оказался один клиент. Он брезгливо попробовал все, что ему принесли, и тут же отодвинул:

— Унесите, унесите!

— Куда прикажете?

— Детям, детям!

Видимо, какой-то крупный деятель, хлопочущий о счастье детей — но в мировом масштабе. Тоска охватила меня. Я спустился вниз, нашел Леху:

— Пошли!

— Куда это? — настороженно проговорил он.

— Кашу принесли!

— ...так я же в фигуральном смысле тебе сказал!

— А я — в буквальном!

К аэропорту с визгом сирен подъезжали все новые спецслужбы, бежали в зал. Цеплялись вокруг бабки, как осиный рой, и та мотала их по залу, сметая все.

Мы поднялись. Молча черпали из горшочков. Я, не отрываясь, смотрел на каплю, тянущуюся из крана в кухонном окошке. Сначала она просто вытягивалась вниз, потом обрела вдруг талию, талия стала вытягиваться, утоньчаться, и вот капля разделилась на две половины — нижняя полетела вниз, в бездну, а верхняя сразу как бы брезгливо подтянулась вверх, решительно отмежевываясь от падшей.

Я отвернулся к стеклу, смотрел на самолеты... «Счастье дальних дорог!» Видно, я стал уже как один мой знакомый — крупный деятель, который сначала мог работать только в поездах, потом уже — только в самолетах, теперь — лишь на международных авиарейсах!

— ...помню — было дело, — бубнил Леха, — послали меня на международный конгресс: там разберешься! Оказался — конгресс кардиологов! — Леха счастливо вздохнул. — Ну, погулял!

Я посмотрел на него: если уж такой болтун и рукосуй не справился с этой работой — то куда же я лезу?.. Ну ладно: сделаю один раз!.. Нет, один раз — это много.