Любовь, только любовь

Катрин почувствовала, как боль пронзила ее, словно удар кинжалом, что силы покидают ее. Кровь отлила от лица и рук и хлынула к сердцу, которое, казалось, вот-вот остановится. Теперь она ясно поняла, какую ловушку приготовил для нее Филипп, чтобы проверить, говорила ли она правду, утверждая, что ничего, кроме детской дружбы, не связывает ее и Монсальви. Сидя на кровати в ярких лучах солнца, одетая в прозрачное белье, которое вызывающе обтягивало ее тело, с Филиппом, стоящим рядом, одетым в домашнее платье, она почувствовала себя пригвожденной к позорному столбу! Как после этого Арно сможет усомниться, что она не любовница герцога? Катрин видела лишь его строгий профиль. Он не смотрел на нее, но когда он вошел, она перехватила его взгляд, и в нем было лишь презрение.

Катрин страдала, как никогда не страдала до этого. В отчаянье она не знала, что могло бы ей помочь в ее бедственном положении, за что можно зацепиться. Она чувствовала, что зоркие глаза Филиппа наблюдают за ней, и сделала сверхчеловеческое усилие, чтобы скрыть свое горе и удержаться от слез, которые разоблачили бы ее. Она страстно желала вскочить из постели, побежать к Арно и объяснить, что все это ужасный спектакль, что эта сцена умышленно подстроена для него и что она по-прежнему девственна, по-прежнему его и только его.

Но ей было нельзя опустить голову и позволить брызнуть слезам, от чего до боли сжималось горло. Едва заметный след боли мог вызвать у Филиппа гнев по отношению к молодому рыцарю. И никто не мог сказать, как далеко бы зашел в этой слепой ревности принц, которого уже начали называть Великим Герцогом христианского мира. Вероятно, это была бы смерть для Арно и для Ксантрая, но, несомненно, Катрин была бы лишена высшего счастья умереть вместе с ними. Она сидела неподвижно, застывшая в своем горе, с зажатыми между колен руками, внешне спокойная, но внутренне умоляющая, чтобы все это кончилось скорее, скорее…

Тишина, которая казалась ей вечностью, длилась лишь несколького мгновений. Затем прозвучал голос Филиппа. Он был приятным, веселым, почти беззаботным. Без всякого сомнения, Филипп был воодушевлен увиденной сценой с участием трех актеров.

— Господа, вам уже принесли извинения, но я послал за вами для того, чтобы со всей искренностью принести их лично. Кажется, что мессир де Люксембург позволил себе сверх ревностную заботу о нашей короне. Он забыл, что вы мои гости, а обычаи гостеприимства священны. Прошу простить меня за неудобства прошедшей ночи. Ваши лошади оседланы, а вы свободны…

Прервавшись в этом месте, он повернулся к столику и взял один из ранее написанных пергаментов. Затем он вручил его Ксантраю.

— Эта охранная грамота даст вам возможность добраться до Гиза без приключений. А что касается вас, мессир… — здесь Филипп повернулся к Арно и, вынув шлем с королевской лилией из сундука, протянул ему. — …Что касается вас, мне доставляет огромное удовольствие возвратить этот шлем вам, носившему его так храбро и покрывшему его славой. Поверьте, мессир, я глубоко сожалею, что вы служите моему двоюродному брату Карлу, поскольку, будь вы у меня на службе, вам чаще бы улыбалась удача.

— Удача уже улыбнулась мне, монсеньор, — холодно ответил Арно. — Мой выбор сделан. Я посвятил себя моему Господину королю Франции. Но тем не менее я благодарен вашему величеству за добрые слова. Кроме того, я надеюсь, вы будете добры и забудете некоторые довольно… грубые замечания, которые я делал в прошлом.

Он поклонился вежливо, но высокомерно. В свою очередь Ксантрай тоже поблагодарил герцога. Филипп сказал несколько любезных слов в их адрес, а затем дал разрешение удалиться. Оба рыцаря, еще раз поклонившись, направились к дверям, когда Филипп снова остановил их.

— Вам следует также поблагодарить мою очаровательную подругу, — заметил он, указывая рукой в направлении Катрин. — Именно госпоже Катрин вы обязаны своей свободой, это она примчалась сюда прошлой ночью в глубоком горе, чтобы рассказать мне о происшедшем с вами. Я надеюсь, вы узнали друг друга…

В этот раз Катрин была вынуждена поглядеть на них. Ее нерешительные испуганные глаза хотели взглянуть на Арно, но она почувствовала столь сильное сердцебиение, что предпочла посмотреть на Ксантрая. Последний высокомерно рассматривал ее, с притворной улыбкой на губах, оценивающим взглядом знатока, полностью отдающего должное ее красоте.

— Да, это так, — сказал Арно, не глядя на нее. Его лицо было непроницаемым, наводившим на мысль о стене без дверей и окон. Катрин никогда не чувствовала его настолько ушедшим в себя. Он ничего больше не сказал, и только Ксантрай поблагодарил «госпожу Катрин» от его имени. Она с достоинством выслушала ответ и попробовала улыбнуться…

Оба рыцаря вышли, и молодая женщина безжизненно упала на подушки. Ужасная сцена закончилась вовремя. Ее силы были на исходе, а представление еще продолжалось. Филипп повернулся к ней, наклонился и поцеловал ее холодные руки.

— Вы довольны? Я сделал все, что вы хотели?

— Все, что я хотела, монсеньор, — сказала она слабым голосом. — Вы были… очень великодушны.