Любовь, только любовь

Он тихо застонал и снова попытался мягко оттолкнуть ее от себя. Но на этот раз он посмотрел на нее. И он увидел совсем близко лицо своей соблазнительницы с полуоткрытыми губами и глазами, полными обещания. Он ощущал каждый изгиб ее молодого упругого тела, прижимавшегося к нему. Золотая богиня, которую за мгновение до того он почти принял за плод своего воображения, пришла, чтобы предложить ему себя, и она была безумно прекрасна. Он потерял голову…

Подхватив Катрин на руки, он отнес ее к постели и бросил на бархатное покрывало. Затем сам упал на нее сверху. Он сделал это с таким неистовством, что Катрин едва сдержала крик. Она боязливо вздрагивала, уничтоженная и смятая ураганом страстных, диких ласк. Руки Гарэна скорее мучили, чем ласкали, а его рот покрывал ее жадными поцелуями. Он ворчал, как голодный зверь, и его пальцы мяли мягкую женскую плоть. Все более отдаваясь ярости его ласк, она ощущала в теле нарастающий восторг и наслаждение. Сначала она тихо стонала под ищущими, нетерпеливыми руками Гарэна, но затем ее тело расслабилось, с надеждой отдаваясь ожиданию еще большего наслаждения. Ее руки нащупали застежки и расстегнули камзол Гарэна, ласково задержавшись на его груди, которая была сухой, волосатой и твердой. Балдахин над кроватью, казалось, начал кружиться у нее над головой… Вдруг она вскрикнула от боли: Гарэн, почти вне себя от желания, прокусил ее тонкую кожу под правой грудью…

Крик произвел на него такой же эффект, какой могла бы произвести струя ледяной воды. Он резко отпустил ее, поднялся и отскочил от кровати, глядя на нее диким взором. Он тяжело дышал. Лицо его было красным от возбуждения. Глаза свирепо блестели.

— Вы заставили меня потерять… голову. Теперь уходите! Вы должны оставить меня.

Испуганная и рассерженная тем, что он все еще пытался ускользнуть от нее, она протянула к нему руки, желая привлечь к себе снова.

— Нет, Гарэн! Идите ко мне… пожалуйста! Ради всего святого, забудьте о герцоге… Идите ко мне! Вместе мы сможем быть счастливы. Я знаю, мы сможем!

Но он мягко оттолкнул ее протянутые руки и начал застегивать дрожащими руками камзол. Он покачал головой. К его лицу начал возвращаться его обычный цвет. Катрин внезапно зарыдала. Злые слезы текли из ее глаз.

— Но почему? Скажите мне, почему? Ведь вы находите меня желанной. Я знаю… Вы только что доказали, что желаете меня. Так почему, почему?

Гарэн медленно сел на край кровати. Он погладил ее прекрасное заплаканное лицо с безграничной нежностью и положил руку на золотую голову. Катрин услышала его вздох. Она воскликнула прерывающимся голосом:

— Вы не сможете мне внушить, что эта жестокая, нечеловеческая сдержанность, бремя которой вы возложили на себя, не заставляет вас самого страдать. Я все равно не поверю в это! Я знаю, что вы несчастны. Но вы все же продолжаете глупо и упрямо заставлять нас обоих вести эту абсурдную, ненормальную жизнь…

Гарэн неожиданно отвернулся. Оставив ее распростертой на постели, он отошел в темный угол комнаты. Она снова услышала вздох. В его голосе появилась странная нежность, в которой нота страдания звучала еще более остро от того, что он пытался ее погасить и сдержать.

А как жизнь была прекрасна,

О моя печаль!

Но сменился смех слезами,

О моя печаль!

Даже вы, лесные птахи, плачете со мной…

Я свои нарушил клятвы,

О моя любовь!

Ради ласк твоих желанных,

О моя любовь!

Что же я, глупец несчастный, жалуюсь теперь?

Тот, кто ищет в этой жизни

Счастья и любви,

Не найдет их в жизни вечной,

Он навек погиб!

Не вкусит блаженства рая никогда, увы!

Катрин слушала эти строки, изумленная. Она не поняла, что они означали.

— Что это? — спросила она. Гарэн ей слегка улыбнулся.

— О, ничего… простите меня! Несколько строк немецкого поэта, участвовавшего в крестовых походах, которому покровительствовал император Фридрих II. Его звали Вальтер фон дер Фогельвейде. Видите, я как наш арабский друг Абу-аль-Хайр. Я тоже люблю поэзию. А сейчас я должен покинуть вас, Катрин. Спите здесь, если хотите…

Прежде чем Катрин смогла его остановить, он пересек комнату и исчез в темноте длинной галереи. Она слышала, как затихали его шаги… Неожиданно ее охватила ярость. Соскользнув к подножию кровати, она схватила свой халат и туфли, надела их и бегом вернулась в свою комнату. Когда она хлопнула дверью, Сара, до этого дремавшая на табурете у огня, подпрыгнула на месте и, увидев Катрин, вскочила и вопросительно на нее посмотрела.

— Ну?

Катрин сорвала ожерелье и отшвырнула его со злостью так далеко, как только могла. Затем она принялась топтать свой шелковый халат. В глазах ее стояли злые слезы.

— Ничего, — всхлипнула она. — Совсем ничего!

— Это невозможно!

— Но это так, говорю тебе!

Нервы Катрин в конце концов не выдержали. Она заплакала, уткнувшись Саре в плечо и даже не вспоминая о том, что она совсем без одежды. Озабоченно нахмурив брови, Сара ждала, когда она немного успокоится. Едва затихли всхлипывания, она легонько дотронулась до того места, где Гарэн прокусил кожу и где была видна капля крови.