Любовь - только слово

Второго января 1962 года они ехали во Франкфурт. Верена взяла фотокопии из сейфа и передала их мужу.

— А пленки где?

— Здесь.

Сидя в автомобиле, на обратной дороге к Таунусу Верена вдруг начала громко смеяться.

— Ты что смеешься?

— Ты в ловушке, дорогой.

— Почему?

— Оливер описал всю нашу историю и отослал в издательство. Там идет речь и о проколотых книжных страницах, о фотографиях и о пленках.

— Через час ни фотокопий, ни пленок уже не будет, дорогая. Остается только эта описанная история. А что значит одна голая история?

— Полиция…

— Полиции нужны доказательства. Единственные доказательства, которые существуют, у меня. Я хорошо относился к Оливеру. Но теперь с меня довольно. И, когда он вернется, тотчас же скажи ему об этом.

— Я не могу… Я не могу…

— Нет, сможешь. Ты у меня крепкий орешек.

— Манфред, я тебя умоляю. Я действительно не могу. Я… Я не знаю, что я скажу…

— В таких случаях лучше всего написать письмо, — сказал Манфред Лорд.

Глава 11

Верена Лорд писала письмо Оливеру Мансфельду. Время, проведенное на Эльбе, вновь всплыло в памяти. Она писала о баре в Марциане, морском порту Аззуро, зеленых волнах моря, в которых Оливер обнимал ее. Не забыла также сказать, что он самая большая любовь всей ее жизни. Она никогда не сможет его забыть, писала Верена Лорд и просила постараться простить ее. Ты моя душа, писала она. Ты мой воздух…

Письмо начиналось словами: «Оливер, мой любимый Оливер!» Хотя ее письмо содержало много разного рода признаний, Верена не могла избежать однозначного заявления о том, что в связи со сложившимися обстоятельствами она вынуждена порвать с ним отношения. Об этом она написала совершенно откровенно. Она писала, что ей нужно подумать о будущем своего ребенка, что ее страшат бедность и разница в возрасте. Если бы на месте Оливера был кто-то другой, умудренный опытом, то он бы наверняка восхитился такой честностью, так как женская честность, — это чрезвычайно редкое и ценное качество.

Верена Лорд обнаружила еще одну сильную сторону своего характера. Она была полна решимости встретиться с Оливером и лично передать ему письмо. Она хотела встретиться в старой крепостной башне сразу после его возвращения из Люксембурга.

Седьмого января 1962 года Оливер Мансфельд, возвратившись из Люксембурга во Фридхайм, позвонил Верене из «Голубого бара» Франкфуртского аэропорта. В это время его маленький друг из Ирана забирал его автомобиль. Верена, не колеблясь, назначила встречу со своим возлюбленным через час. Когда Оливер выезжал из аэропорта, небо было затянуто черными тучами. В воздухе висело страшное напряжение, предвещавшее сильный снегопад.

Оливер Мансфельд довез принца Рашида Джемала Эд-Дина Руни Бендера Шапура Исфахани на автомобиле до Фридхайма и, как принц позднее указывал в своих показаниях, высадил его в большой спешке у виллы, где проживали мальчики, у так называемого «Квелленгофа». И сам по узкой лесной дороге поехал дальше в направлении сторожевой башни. Остановившись в нескольких сотнях метров от башни, он поставил свой «ягуар» в густом кустарнике и направился к башне. Когда он вошел в нее, Верена была уже там. Она обняла и поцеловала его. Но ее поцелуй вдруг показался Оливеру необычайно холодным.

— Что случилось?

— Ничего, — ответила Верена Лорд.

— Нет, что-то случилось. Ты изменилась. Ты совсем другая. Не такая, как всегда.

— Неужели?

— Да, ты изменилась. А где Ассад? Где Эвелин?

— Они дома.

— Что-то произошло?

— Да.

Оливер Мансфельд закрыл глаза.

— Что произошло? Мы же все обсудили перед моим отлетом.

— Ситуация изменилась, — ответила Верена Лорд. — Я написала тебе письмо.

— Какое письмо?

— Обычное письмо.

— А зачем?

— Между нами все кончено.

— Верена!

— Прочти письмо и все поймешь.

— Что мне нужно понять? Мы же обо всем договорились.

— Теперь все по-другому, Оливер, все изменилось. — Верена заплакала. Слезы катились по ее ненакрашенному лицу. — Мне очень больно, я так несчастна.

— Верена, Верена, мы же любим друг друга!

— Этого недостаточно, любимый. Прочти письмо. Я больше не могу. Я ухожу. Все, мы больше не будем видеться.

— Ты сошла с ума!

— Нет, мой бедный маленький Оливер, я абсолютно в здравом уме.

— Но ты не можешь…

— Я вынуждена. У меня ребенок. Я должна быть уверена в завтрашнем дне.

— Я обеспечу эту уверенность тебе и твоему ребенку.

— Ты не сможешь! Отпусти меня! Я не хочу быть здесь, когда ты будешь читать письмо.

— Почему?

— Это самое ужасное письмо, которое я писала когда-либо в жизни.

— Останься!

— Нет!

— Ты испугалась!

— Да, — закричала Верена и побежала по винтовой лестнице башни вниз. — Да, я боюсь! Боюсь! Боюсь!

Оливер Мансфельд оцепенел и не двигался с места. Какое-то мгновение спустя он сел на ящик, рядом с которым валялась длинная веревка, и вскрыл конверт.

Между тем стало еще темнее, но, несмотря на это, сквозь башенные окна была хорошо видна окружающая местность. Была видна речка Нидда с заросшими камышом берегами. Было видно, как она, извиваясь змеей среди кустов и серебристых групп ольшаника, убегала вдаль по лугам, пастбищам и пашням в долины.