Любовь у подножия трона (новеллы)

Наконец в стене возникала еще одна укромная, незаметная дверь. Ключ от нее был только у Юлианы. Она отпирала заботливо смазанный замок бесшумно, двумя привычными поворотами. Потом отходила в сторонку и давала дорогу Линару. Иногда она позволяла себе подмигнуть или сделать шутливый реверанс красавчику графу. Он тоже позволял себе ответно подмигнуть, пощекотать Юлиану под востреньким подбородком или даже грубо лапнуть ее за грудь. Вернее, за корсет, ибо Юлиана, к несчастью, была плоской, аки доска.

Она не принимала вольностей всерьез и не больно‑то ими возмущалась. Это были всего лишь незначительные знаки внимания, нечто вроде монетки, брошенной расторопной служанке.

Чистоплотно поведя голыми плечиками и сдавленно хихикнув, Юлиана прикрывала дверь и поворачивала ключ в скважине. Потом она прикладывала ушко к двери и несколько мгновений стояла так, то улыбаясь, то хмурясь, то покачивая головой. Наконец со вздохом начинала спускаться, чтобы, обойдя дворец, появиться с парадного входа, с независимым видом пройти в свою комнату, смежную с опочивальней принцессы, усесться там в кресло, плотно придвинутое к запертой двери, и сидеть так, насторожившись, с готовностью костьми лечь, но не подпустить к этой двери никого, особенно принца Брауншвейгского Антона–Ульриха. Она сидела, вся сжавшись от напряжения, и сама не знала, то ли впрямь звучат слишком громко, то ли ей просто слышатся и шепоток, и легкий счастливый смех, и громкие вздохи, и нежные стоны, и затяжные звуки поцелуев – словом, все то, что непременно сопутствовало тайным встречам двух любовников.

Граф Морис Линар встречался с истинной дамой его сердца – правительницей Анной Леопольдовной.

…За эти пустые годы Анна словно бы опять сделалась неряшливой, ленивой Лизхен. Не стеснялась выходить к гостям в капоте, бывать в таком виде у обедни, да еще и повязывать нечесаную голову белым платком. И даже перестала казаться хорошенькой! Но вот Линар примчался в Петербург – и она вновь преобразилась. Мгновенно – словно по мановению той волшебной палочки, которая вернула ей возлюбленного. Он мало изменился – разве что показался Анне еще более очаровательным. В задачу Линара входило прежде всего повернуть симпатии России от Пруссии в сторону Австрии, союзницы Саксонии. Анна же была убеждена, что он вернулся единственно для того, чтобы сделать ее счастливой.

С мужем она никогда не считалась. Однако брак разбудил ее чувственность, взбудораженную еще первыми невинными встречами с обворожительным Морисом. Поэтому она хоть и не любила Антона–Ульриха, однако не гнала его со своего ложа… до тех пор, пока не появился Линар.

Теперь Анне мало было одних только охов–вздохов, признаний и поцелуев. Она желала иметь в лице Линара не только возлюбленного воздыхателя, но и любовника. Крепость невинности саксонского посланника недолго сопротивлялась. И, к своему изумлению, Линар нашел в бывшей растерянной, наивной девочке такую бурю страстей, что не шутя увлекся и стал с нетерпением ждать их тайных свиданий, на которые его приводила через калитку и старый сад верная и преданная Юлиана Менгден.

Однако нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Итак, у правительницы появился фаворит!

Как к этому отнеслись?

Русские министры по–прежнему морочили голову Нарциссу–посланнику, который старался склонить Санкт–Петербург в пользу Пруссии, и при дрезденском дворе скоро вовсе перестали верить в дипломатические способности Линара. Однако те из русских вельмож, которые предпочитали держать нос по ветру, уже начали считаться с ним и баловать подарочками в надежде на возможную протекцию. Он же не скупился на обещания всем подряд, жил на эти подарочки и взятки, умело ссорил противников и разводил друзей… Словом, с удовольствием разделял и властвовал. Впрочем, большинство людей разумных справедливо негодовали на возвышение Линара, который обожал давать правительнице разные «государственные советы». Следование им еще пуще увеличивало бестолковщину, творившуюся в то время в России. Негодовал и Антон–Ульрих – не потому, что входил в число людей разумных, а потому, что даже дураку тяжело носить рога.

Однако кто слушал принца? Кто его, правда что, принимал всерьез? Если у правительницы было свидание с Линаром, Юлиана сторожила любовников, словно огнедышащий дракон, не пуская Антона–Ульриха на порог. И даже когда Линар являлся как бы официально – поиграть с Анной Леопольдовной в карты или поболтать о последних модах, – все равно, третьей с ними была та же Юлиана, а об Антоне–Ульрихе никто не поминал. Словно его и не было!

Чтобы несколько исправить положение и ослабить влияние Нарцисса, среди русских вельмож возник замысел сорегентства. То есть Антон–Ульрих должен был сделаться таким же правителем, как и его жена. Но ни Анна, ни Линар вовсе простаками не были. Они мигом поняли, что после осуществления сего замысла легко будет вовсе скинуть Анну Леопольдовну с трона, – и у сторонников сорегентства ровно ничего не вышло, а Линар сделался неприкрытым врагом Миниху, главному стороннику идеи.