Любовь у подножия трона (новеллы)

Однако все случившееся заставило беспечных любовников задуматься, не слишком ли вольно они обращаются с такой безделицей, как честное имя российской правительницы. В открытую говорили, что дочь ее Екатерина рождена неведомо от кого! А может быть, и сам малолетний император Иван Антонович…

Простейшее сопоставление дат и сроков свидетельствовало в пользу Антона–Ульриха, однако сопоставлением мало кто занимался: предпочитали чесать языками. Тогда любовники решили обмануть общественное мнение, и Морис вдруг открыто, бурно и неистово принялся ухаживать за сухопарой Юлианой Менгден. Большого труда изображать внезапно вспыхнувшую страсть Линару вовсе не было затруднительно: он любил вообще всех женщин. Кроме того, Юлиана была очень хорошим другом, веселой, остроумной, с ней приятно было поболтать, ну а для поцелуев и прочих нежностей оставалась правительница. «Всегда готовая к услугам», как принято было подписывать в ту пору дамские послания.

Ухаживанием отношения Линара и Юлианы не ограничились. В августе того же 1741 года было отпраздновано их обручение. Его торжественно отметили в присутствии императорской фамилии. Жених и невеста обменялись кольцами баснословной ценности, их исполненные нежности и пылкой любви письма как‑то сделались достоянием общественности и громогласно обсуждались. Может быть, только доверчивому и сентиментальному Антону–Ульриху не было ясно, что это дымовая завеса: лично его письма проняли и даже заставили прослезиться.

А между тем не столь легковерным людям было ясно: Анна Леопольдовна намерена пойти путем своей тетушки. В России это уже было, было: всевластный фаворит при влюбленной императрице – и жена–ширма. Но Бирон при всех своих недостатках был хотя бы умен… Линар же, судя по всему, свой ум тщательно скрывал – до поры до времени.

Не дай Бог, это время все же наступит!

Уже сейчас он соперничал во влиятельности с самим вице–канцлером Остерманом (Миних же был в это время отправлен в отставку и даже сослан). А между тем именно тогда французский посол Шетарди доносил своему двору: «Можно без преувеличения сказать, что Остерман теперь настоящий царь всероссийский!» Но получалось, что Линар был еще сильнее, чем Остерман! Перед Нарциссом заискивали все, кто домогался чего‑либо при дворе. Ведь ему вскоре предстояло оставить должность посланника и занять должность при правительнице.

Какую? Строились самые смелые предположения!

Одно было понятно: и Остерман, и фаворит дуют в одну дуду, когда дело идет о приверженности интересам Пруссии…

Прежде чем вступить в новую высокую должность, Линару предстояло сложить с себя все полномочия перед своим правительством. Для этого он должен был ненадолго уехать в Дрезден. Отправился он в путь 1 сентября – осыпанный подарками и знаками внимания, а также увозя с собой более чем на миллион рублей золота, драгоценностей и денег. Часть их была дана ему в качестве подарка от невесты, деньги он должен был положить от ее имени в фонд дрезденского казначейства, ну а драгоценности принадлежали российскому двору. Они были отданы Линару якобы для поправки и переделки. Однако пополз слушок, будто Линару предстоит заказать новую корону Российской империи, украшенную этими драгоценностями. Анна‑де Леопольдовна твердо намерена сделаться императрицей, отставив своего сына Ивана Антоновича. И кто знает, какая судьба ждет в таком случае малолетнего императора и его отца, принца Брауншвейгского, в недалеком будущем…

Нарцисс покидал Россию в состоянии крайнего беспокойства. Однако волновали его вовсе не темные слухи и уж тем паче не возможные нападения разбойников, которые шалили по лесным дорогам. Слухи пошумят да утихнут, а его сопровождает такой конвой, которому не страшны никакие разбойники. Причиной его беспокойства, как обычно, была женщина, однако на сей раз это не имело отношения к делам сердечным, хотя она и была красавицей.

Беда в том, что красавица эта звалась царевной Елисавет.