Любовь учителя истории

«Редактору «Курортной газеты»

С большим интересом прочитала я заметку «Подвиг отделения», опубликованную на страницах вашей интересной газеты. В 1942 году мне было 19 лет, и молодость моя прошла в боевых делах на Северо-Кавказском фронте, в стрелковых частях 18-й армии, где я служила санитаркой. Я плохо знала сержанта Кухаркина, потому что видела его всего один раз. Но я хорошо знала Володю Ловикова. Это был очень храбрый и честный парень. И судьба впервые столкнула нас с ним в таком боевом эпизоде. Я сопровождала машину с больными детьми, эвакуированными из Ейского или Ростовского детдома, точно не помню. Где-то за Хадыженской, ближе к Туапсе, нас разбомбили. Бомба повредила мотор и убила шофера. Но боец, который попросился к нам подвезти его и сидел рядом с шофером, остался жив. Это и был Володя Ловиков. Он помог мне перенести в лес детей. А потом в течение целого часа, а может, и больше, мы с ним держали оборону, отбиваясь от просочившихся к дороге фашистов. Володя лично поразил шесть человек. Это я видела своими глазами. Нас потом представили к ордену Красной Звезды. Но Володя так и не получил орден, потому что погиб. Он был очень сильный парень. Он рассказывал, как у себя в Белоруссии однажды боролся с медведем. Этому можно было поверить, потому что росту Володя был около двух метров, в плечах, как говорят люди, косая сажень. Бойцы отделения, несмотря на молодость Ловикова, уважительно называли его «Владимир Владимирович».

Передайте спасибо тов. Горобцу Н. И. за то, что он рассказал читателям о замечательном подвиге моих боевых друзей.

Никто не забыт, ничто не забыто.

До свидания.

Валентина Афанасьевна Иванова,

бывшая санитарка,

кавалер орденов Славы II и III степени и ордена Красной Звезды».

13

Пожалуй, все в районе знали, что кулинария — хобби Захара Матвеевича. Надев фартук и колпак такой белизны, что ее даже нельзя было сравнить со снегом, Захар Матвеевич преображался. Сухость и строгость, точно шляпа и плащ, оставались где-то в прихожей. Лицо директора излучало теперь улыбку, голос становился мягким, почти нежным:

— Пряности — существенная деталь в колдовстве, которое люди в силу усталости и неприхотливости иногда называют приготовлением пищи. Это хорошо чувствовали древние. Не случайно пряность кориандр называли в библии манной небесной. Сколько здесь уважения, преклонения, наконец, восхищения… А мы сегодня называем эту «манну небесную» просто кинзой.

Николай Иванович вспомнил, что однажды у плиты рядом с Захаром Матвеевичем стояла Светлана, в фартуке, в белой косынке, а его почтенная супруга и Николай Иванович заглядывали в проем двери, не смея помешать священнодействию.

Захар Матвеевич был в ударе. Говорил охотно и молодо.

— Мне вспомнился один забавный исторический случай. Однажды кто-то из журналистов обратился к Талейрану с вопросом: в чем, по его мнению, разница между национальным характером французов и англичан. Усмехнувшись, старый дипломат ответил: «В туманной Англии есть триста религий и три соуса, а в солнечной Франции — три религии и триста соусов».

Света улыбалась, но по всему было видно, что она чувствует себя на кухне неуверенно, как человек, впервые ставший на коньки.