Любовь в эпоху перемен

…И Бунтмана не уволишь: единственный человек в редакции, умеющий писать фельетоны. Лысый, как Брюс Уиллис, Гугенотов в прошлом году женился на практикантке, бросил семью и взял ипотеку. Если останется без зарплаты, квартиру отберут, и молодая жена сбежит. Она уже два раза не ночевала дома, о чем страдалец поведал всем, заодно выспрашивая, как удержать в постели юную супругу, оказавшуюся ненасытной, точно электромясорубка. Паровозова уже выгоняли за пьянство. Получив выходное пособие, он поил редакцию три дня, а потом повесился в туалете на канализационной трубе. Хорошо, коммуникации в «Салюте» старинные, гнилая чугунина лопнула, дерьмо хлынуло вниз, на китайский трикотаж, едва откупились. Пришлось восстановить бедолагу на работе, чтобы не удавился по-настоящему. Кстати, Гена был уверен: «Паровозов» — тоже псевдоним, взятый, как бывает, в дурной молодости, а потом намертво прилипший, вроде: Бермудова, Гугенотов, Надина, Помидорова… Ага, вот Помидорова-то и надо гнать. Ишь ты, цаца! Дедушка в Свирьстрое лютовал, а внучек по парижам разъезжает — борется с «долгим эхом ГУЛАГа». Но про деда-душегуба ни гу-гу. Гнать! Ну вот, двое уже есть. Достаточно, чтобы поговорить с Заходыркой и смягчить ссору. А у Паровозова, кстати, фамилия оказалась настоящая, родовая. Крепостной предок строил первую чугунку и, воротившись в деревню, с таким жаром рассказывал землякам о паровой телеге, которая сама по себе, шипя и свистя, едет по рельсам, что получил прозвище «Паровоз», а его потомки стали Паровозовыми. Надо бы турнуть и Дормидошина. Работает, как полупарализованный. Жена вышибла его из дому, узнав про шашни с Телицыной, однако время от времени валькирией налетает в редакцию, скандалит, грозит отрезать неверному уши и все остальное садовыми ножницами. Такой исход исключать нельзя: она, как-никак, цветовод-любитель, дипломант конкурса «Евророза».

— Геннадий Павлович, а в следующий номер вашу статью планировать? — спросил замответсека Фурин.

Он служил в «Мымре» с самого основания, был утомительно старомоден и предобморочно боязлив, обращался на «вы» даже к малахольному охраннику Жене, никогда не пользовался мобильником, к компьютеру не знал с какой стороны подойти, но именно на нем и держалась вся верстка.

— Какую еще статью? — похолодел Гена.

— В-вашу…

— Кто вам сказал?! — взревел Скорятин, метнув правым глазом молнию в Жору, а левым — в Сун Цзы Ло.

— Инна Викторовна, — бледнея, прошептал Фурин: больше всего на свете он боялся инсульта и пенсии.

— За газету пока еще отвечаю я, а Заходырка отвечает за то, чтобы туалетная бумага в сортире была. Жопу вытереть нечем! — побагровел главный редактор. — Вы мне лучше скажите, где шестая полоса?

— В работе…

— А должна быть на гвоздике! Почему нет?

— Снимали «Мумию», — ветеран «Мымры» стал цвета кладбищенского гипса.

— А теперь что?

— Сокращают «Гимн понаехавшим».

— Кто сокращает?

— Я… — кротко глянула Расторопшина, готовая безотказно принять кару, как некогда приняла пьяное вторжение начальника.

— Поскорее… — поморщился он, помня о волосках вокруг ее сосков. — Что у нас там еще по номеру?

— Если сократим Королева, дырка на шестой полосе вылезет, — сообщил Жора.

— Большая?

— Тысячи три знаков.

— Как раз под некролог. Никто не помер?

— Говорят, Золотухин плох…

— Допустим. А пока что предлагаете из загона?

— Ну, не знаю, — пожал плечами Жора. — У отдела культуры, вроде, что-то было…

— О чем?

— О потопе… — пролепетала Телицына. — Самотеком пришло.

— О каком еще потопе?

— Библейском. Но потоп вроде как у нас был… — женщина от ужаса взялась за выпирающий углом живот.

— Где у нас? — уточнил Скорятин и подумал: «Наверное, будет мальчик».

— На Волге.

— Конкретнее.

— В Тихославле.

— Где-е?

— В Тихославле, — задрожала Телицына и с надеждой посмотрела на сонного Дормидошина.

— Срочно материал мне на стол.

— Понимаете… так получилось…

— Что получилось?

— Он затерялся.

— Найти! Кто автор, не запомнили?

— Нет…

— Фамилия мужская или женская?

— Мужская, но смешная…

— В каком смысле?

— Редкая.

— Колобков?

— Колобков… — помертвела Телицына, а коллектив посмотрел на шефа, как на Вольфа Мессинга.

— Письмо мне на стол! Немедленно!

— Да, конечно…

— Все свободны.

Ошалевший народ хлынул из кабинета, обсуждая телепатический дар босса. Остался только Жора и доверительно шепнул:

— Звонили из «Пилигрима»: есть две горящие путевки в Египет. Даром. По бартеру. Вылетать послезавтра.

— Подумаю.

— Заходырка перед планеркой вызывала к себе Сун Цзы Ло.

— Долго говорили?

— Полчаса.

— Кто еще про статью знает?

— Почти все.

— Херово.

— По рюмахе?

— Потом. Иди!

Дочкин вышел, а Гена замечтался. Послать всех и, никому ничего не объясняя, улететь с Алисой в Египет. Пусть бесятся Марина и Заходырка, пусть удивленно шушукаются сотрудники, пусть трезвонит взбешенный Кошмарик: «Где статья?!» Где, где? В Караганде! К черту всех! Солнце, море и любимая женщина рядом — вот он, рай!