Только после этого я заметил в кресле мужскую фигуру. Ему было лет тридцать пять на вид. Лицо он имел выразительное, на нем было много шрамов, а набитые надбровные дуги выдавали бывшего боксера. Костяшки на кулаках были неестественно искривлены. Это свидетельствовало о том, что людей он бил часто. Судя по возрасту, он конечно не застал пик девяностых, но видимо и в двухтысячные ему удалось покуролесить как следует. Из-за того, что он сидел в кресле было трудно определить его точный рост, но мне казалось, что он ниже меня. Я подошел немного ближе и увидел, что он протягивает мне свою правую ладонь, чтобы я мог поприветствовать его, как подобает настоящим мужчинам. Он априори мне доверял, вернее относился ко мне с хорошим расположением. И я ответил ему крепким рукопожатием, уважительно склонив голову и вымолвив:
– Здравствуйте! – я заметил, что он одет в просторную белую рубаху навыпуск, которая расстегнута у него до уровня груди и черные классические брюки. На шее виднелась толстая золотая цепь с крестом.
– Игорек сказал, что ты артист и хочешь пообщаться о чем-то там, – видно, что Игоря он уважал, а вот тот не удосужился изложить суть проблемы хотя бы вкратце, – Чай будешь или кофе? Выпить не предлагаю – сам не пью! Почти. Среди недели точно не пью, – в тот день была пятница.
Я заметил, что левый глаз его немного подрагивает с определенной периодичностью, что свидетельствует о нервном напряжении – видимо оно у него постоянное. Мне становилось немного не по себе, поскольку я понимал, что этот человек намного сильнее меня по всем показателям, поэтому я старался вести себя очень аккуратно, хотя не подавал даже намек на то, что испытываю страх.
– Я сейчас готовлюсь к своему первому спектаклю, в котором мне досталась роль авантюриста, и немного хулиганистого парня, который по моим представлениям, в современном мире мог бы называться бандитом, – слова приходилось подбирать очень тщательно, чтобы не дай Бог не сказать чего лишнего, – и вот Игорь посоветовал, что у Вас, можно узнать подробности того, как происходили бандитские разборки или «стрелки» или еще что-то, я в понятиях подобного рода не силен, а фильмы – по большей части вымыслы. Интересно бы услышать все из первых уст, чтобы не слукавить зрителю, преподнося образ.
– Меня, кстати, Михаилом зовут, – он снова протянул свою могучую матерую руку, которую я трепетно пожал представившись в ответ. А затем, сделав глубокий вдох и выдох, Миша продолжил, – про фильмы ты точно подметил. Время трудное было, а сейчас все перековеркали, вроде мы просто приходили в офисы и отжимали у людей последнее. А тогда как было – кто сильнее, тот и выжил. Ты на стрелку побазарить приехал, а тебе в голову с ноги как зарядили и ребят твоих переломали всех, потом кто в больничку, кто на кладбище, а к мусорам нельзя – западло же было, это сейчас каждая падла чуть что с заявой мечится, а в те годы и мусора убивали. В девяностые я еще только учился и про стрелки в основном по рассказам слышал. Мы в нулевые стали подниматься. Тогда еще можно было кусок хлеба урвать. Ездили, с блатными терли, на счетчики лохов ставили, у меня все кенты того времени до единого сидят, не поверишь. Я каждую неделю передачи на зону кидаю мешками. Всю бригаду содержу. Мы этот магазин все вместе поднимали. Бабки скидывали кто сколько мог, не считали, кто больше дал, кто меньше. Все по-братски было. На нас наезжали, а мы кости им ломали. Конечно мы и сами много кого развели, но это как посмотреть – они работают и государство обманывают, налоги не доплачивают, людей кидают по мелочи, не трудоустраивают их официально, мы ж только таких и прижимали. Да и вообще – крыша каждому была нужна. Вот последний раз «маски-шоу» нас так потрепали, что я один на воле остался. А в кино теперь посмотри – бандит – он или герой, или псина последняя, а чаще всего первые со вторыми весь фильм собачатся. А не было героев никогда, и псов не было. Ну вернее они были, но не только так нас разделить можно, – его монолог меня завлекал, знали бы вы с каким оживлением он это рассказывал, словно всю жизнь ждал, когда же спросят про молодость его бурную. И вот – дорвался – как на исповеди льет. Он встал, подошел к шкафчику, приоткрыв его потрогал чайник и налил кипятка в две кружки – себе и мне. Затем бросил туда по пакетику с заваркой и протянул бокал мне, при этом продолжая беседу: