Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2

— Это меня ни капли не интересует! Я могу сам позаботиться о Луизе. Если вы из-за этого чувствуете себя неловко, то я могу официально закрепить за ней кое-что до женитьбы, и это не будет совместной собственностью супругов.

— Отнюдь! Я не чувствую никакой неловкости в этом вопросе. И вообще, дорогой, ты сегодня вечером разговариваешь довольно дерзко, тебе не кажется? Это так непохоже на тебя. Рано или поздно, нам придется внести окончательную ясность в имущественную сторону будущего брака. Причина, по которой я заговорил о приданом Луизы, заключается не в том, что я не доверяю твоей способности позаботиться о ней. Я говорю о ее приданом, поскольку французской девушке не подобает выходить замуж, не имея при себе хотя бы ночной рубашки… Одно время я считал, будто в состоянии сказать, что она обеспечена довольно приличным приданым… ну, если не на данный момент, то в будущем. Это было тогда, когда я действительно был уверен, что Джанина намеревается уйти в монастырь. Но вот теперь я вовсе не уверен в этом.

— Не уверены?

— Да, — ответил дядя Пьер, и уголки его рта скорбно изогнулись. — Твоя будущая теща была весьма недовольна устроенным мною представлением перед мсье кюре насчет того гипотетического случая… ну, ты помнишь. Но знаешь, недаром старая поговорка утверждает, что в каждой шутке есть доля правды. Карреры настояли на том, чтобы в Монтерегард был приглашен де Бонневилль. Они буквально одержимы мыслью, что если бы он и Луиза остались вдвоем, наедине в романтической обстановке, то она сделала бы выбор отнюдь не в твою пользу и передумала бы насчет своего избранника. Этот заговор, если так можно выразиться, имел эффект бумеранга и обратился против замысливших его. Луиза, никогда, насколько мне известно, не болевшая прежде, внезапно подхватила какую-то лихорадку. И во время визита де Бонневилля она почти не выходила из своей комнаты. Время для него тянулось очень медленно, и он, вполне естественно, стал искать что-то, что заняло бы его и развлекло. И нашел это «развлечение» в Джанине, которая, по всей видимости, позабыла о своем призвании с того самого мгновения, как только взглянула на него. Знаешь, по-моему, любовь с первого взгляда сейчас входит в моду. Мне кажется, они с Джаниной уже успели обручиться.

Впервые за всю их беседу Ларри рассмеялся.

— Да, довольно занятно, не правда ли? — продолжал Пьер, улыбаясь еще шире. — И, поскольку это касается тебя, скажу: если бы Джанина ушла в монастырь, я сделал бы своей наследницей Луизу. Так что в конечном счете она унаследовала бы Монтерегард в качестве будущей владелицы, и я бы посчитал это справедливым — оставить ей такое значительное приданое после себя. А теперь все оборачивается таким образом, что мне понадобится много денег для приданого Джанины, для ее свадьбы и сопряженных с этим расходов. Так что на данный момент я могу выделить Луизе в виде наличных денег очень небольшую сумму, которая сделала бы ее независимой от тебя только в том, что касается карманных расходов. Кроме того, мне хотелось бы отдать ей дом на Елисейских полях в Новом Орлеане. Если он в хорошем состоянии и если он понадобится вам, то вы могли бы прекрасно использовать его в качестве городской резиденции. Кроме того, вы можете продать его и добавить полученные за него деньги к тем деньгам, которые я совершенно открыто подарю вам.

— По-моему, вы очень щедры, дядя Пьер. Вы так много собираетесь дать Луизе. Мне бы хотелось, чтобы вы знали, насколько я ценю ваше доброе отношение к нам. Но, даже если бы вы не дали ей ни цента, знайте, я всегда буду помнить, как много вы сделали для нее… для нас обоих… теперь уже. И если я смогу жениться на ней, то большего значения для меня уже ничто не будет иметь. Только бы свадьба состоялась!..

* * *

Вот так виделись Ларри события тех дней теперь, спустя три года. Он не обращал большого внимания на то, что они с Луизой были расквартированы еще с тремя супружескими парами в маленьком некрасивом доме на Майнценштрассе, а не поселились в дорогом и изысканном особняке на Рейненлаген, где в относительной роскоши проживал его дядя. Для Ларри было не важно, что его работа становилась все более монотонной, утомительной и, похоже, никому не нужной. Не важно, что он продолжал жить в Кобленце, где каждый встречный только о том и говорил, как хорошо было бы вернуться домой и скорее бы их отправили туда. Ларри старался не реагировать и на то, что полковник Б. Гаррисон Пейдж продолжал не только насмешничать над ним и строить мелкие козни, но и пытался мешать по-крупному. С Луизой Ларри обрел полную гармонию и счастье. И разве кто-нибудь еще мог иметь для него хоть какое-нибудь значение?