Любовь в объятиях тирана

Каролина встала и выглянула в окно. Теплый ветер подхватил концы нежной шелковой косынки, заполоскал ими… Шум нарастал. Грохот лошадиный копыт, и хохот, и пение рожков — все приближалось и не только заполняло собой узкие улочки, но и даже, казалось, достигало самого неба. Нежданным гостем шум ворвался и сюда, в комнату для рукоделия южной дворцовой башни.

— Да что такое!

Марица в сердцах бросила узко отточенный уголек. Тот, кто бы сомневался, тут же раскололся на мельчайшие кусочки и испачкал целых две плиты пола.

— Не шали, деточка! — Каролина взяла в руки метлу и стала осторожно сметать осколки угля так, чтобы не оставалось на полу черных полос.

— Я не шалю, матушка. Эти крики — они мешают, понимаешь? Не дают сосредоточиться — сбивают… Так и рисунок испортить недолго.

— Господь с ним, с рисунком. Должно быть, тебе дан знак — отдохни, расслабь руку… И спину!

— Но я почти закончила… — Марица едва не плакала.

— Отдохни, дитя! — не посоветовала, приказала Каролина. — И закончишь легко. И времени не потеряешь…

Голос матушки-наставницы поглотил грохот, равного которому еще не слыхали стены южной дворцовой башни. Монахиня встала и распахнула дубовые двери, отделанные медными заклепками и полосами. В комнату, низко кланяясь, вошел второй камердинер короля Матьяша. Высокий, очень крупный, но совсем не толстый. Матьяш видел в нем телохранителя, а в дни войны не отпускал от себя дальше чем на два шага. Даже в опочивальню входил вместе с ним.

— Ну что тебе, Стефан?

Тот низко поклонился:

— Король Матьяш просил свою высокородную сестру отложить на время дела и пожаловать вниз.

— Господи, зачем? — Иногда Марица позволяла себе быть капризной принцессой. — Опять жениха встречать-привечать?

Стефан отрицательно покачал головой:

— В гости пожаловал властитель сопредельной Валахии, князь Влад Третий, сын Влада Дракона. Король Матьяш дает в его честь ужин. Просит принцессу Марицу украсить собою сей важный для государя ужин и не печалиться из-за потраченного времени. Более, чем необходимо, принцессу Марицу никто задерживать не будет. Матушка-наставница Каролина также приглашена на сей важный ужин — ибо король понимает, сколь многое связывает принцессу Марицу и матушку-наставницу…

— Передай брату моему, королю Матьяшу, что я непременно украшу собой ужин в честь властителя сопредельной Валахии. Вернее, матушка-наставница украсит, а я просто приду вместе с ней.

Стефан улыбнулся. Он был бы не прочь почаще видеться с этой милой язвительной зеленоглазкой, наплевав на то, что она все же сестра короля Матьяша. К сожалению, долг и служба призывал его к иному…

— Да будет так. Кроме того, король распорядился о том, чтобы в покои принцессы сей же час были призваны лучшие портные и куаферы. Дабы вечером принцесса предстала…

— Господи, как мне ненавистна забота братца… Он ничего не знает, обо всем остальном пребывает в полнейшем неведении… Но распоряжения раздает…

Стефан улыбнулся теперь уже не Марице, а матушке Каролине:

— …однако, зная об умелых руках наставницы Каролины и об изумительном вкусе принцессы, я сей приказ никуда не передавал и никаких куаферов не приглашал. Ибо ведаю, что усилий вышеозначенных принцессы и матушки-наставницы хватит для того, чтобы дворец осветила подлинная, а не искусственная красота…

— Стефан, ну отчего бы тебе не разговаривать простым языком? Ведь тебя же, кроме нас, никто не слышит.

— Привычка, достойнейшая мать-наставница. — Гигант пожал плечами. — Вы же меня поняли, уважаемая Каролина. Равно как и принцесса поняла. За сим откланяюсь. Ужин начнется тотчас же после заката. Я пришлю за вами пажа Раду.

— Да будет так. — Марица гордо выпрямилась. — Мы с матушкой-наставницей будем готовы к закату. Пусть паж ожидает меня у выхода с женской половины.

Стефан поклонился, осторожно затворил за собой двери и потопал вниз по скрипучей деревянной лестнице.

— Всем хороша наша башня, — вздохнула Каролина. — Но вот ступени скрипят, сколько их не ремонтируй…

* * *

Ужин в честь Влада Третьего начался все же много раньше заката. Когда Марица вошла в огромный зал, освещенный, должно быть, целой сотней свечей, столы уже ломились от третьей перемены блюд, сам король Матьяш сыто откинулся на трон, а его гость, господарь Влад, прихлебывал из кубка вино, не обращая внимания на источающую ароматы кабанью ногу, запеченную с травами, которую усердные слуги поставили прямо перед ним.

Марица присела в церемонном поклоне и удостоилась милостивого кивка брата. Епископ Марин, второй брат, одобрительно улыбнулся — принцесса выглядела замечательно. Не зря же из казны ежегодно отваливали немало золотых мастеру куаферных дел Иштвану и старшине цеха портных, самому Каролю Хуньяди.

(К счастью, епископ Марин не знал, что портные, мастера золотого шитья и белошвейки давно уже не переступали порога женской половины дворца. Одеяния себе и своим немногочисленным служанкам принцесса сооружала сама — и дело было вовсе не в бедности казны, а в суровом воспитании, которое получила Марица и которым так гордилась матушка-наставница Каролина.)