Любовь в объятиях тирана

Марица никогда не отказывалась от балов, однако назвать ее разбалованной тоже было бы неправильно. И уж тем более было бы неправильным сказать, что светская развязность ей хорошо знакома — скорее наоборот. Партнера по танцам почти всегда избирал для сестры король. И этот партнер почти всегда старался вести себя как можно более незаметно — чтобы не вызвать, само собой разумеется, королевского гнева.

О принцессе и ее чувствах никто не думал. Придворные спасали свою шкуру, а король успокаивал свою совесть.

— Должно быть, вы желанный гость на любом балу? И дамы, могу поклясться, от вас без ума…

Влад горько усмехнулся:

— В последний раз я танцевал на балу долгих девять лет назад. И моей дамой была престарелая камеристка первой статс-дамы, любовницы моего отца. С тех пор и по сю пору мне неведомо, довольны ли мною дамы… Разве что я стал осторожнее и стараюсь не наступать им на ноги и подолы платьев…

— Долгих девять лет, мой господин? Должно быть, вы тогда были совсем юны?

— Сопливый мальчишка, принцесса… Мне едва исполнилось одиннадцать.

— Но отчего же вы больше не посещали балов?

— Мы с братом были в плену, принцесса… Отец отдал нас как заложников, чтобы не злить турецкого пашу и гарантировать себе спокойную старость без набегов янычар…

Марица ахнула. Подобного предательства она себе и представить не могла. Как это — отдать собственных детей? Выменять их на несколько лет свободы.

— Предатель…

Очередная фигура танца вплотную приблизила партнера — принцесса ощутила тепло его тела и какую-то холодную злую силу, исходящую от него.

— Нет, просто король… — худые плечи Влада шевельнулись. — Какая разница, каким способом, но ему удалось на какое-то время отсрочить разграбление страны. Пусть и в обмен на наши с Раду жизни…

Принцесса подняла глаза на собеседника. Тот не пытала гневом, не был опечален. Он был спокойно-холоден, как статуи в дворцовом саду. Холоден и равнодушен.

Хоту сменила гальярда — однако Влад не торопился менять партнершу, как это предписывали правила. Он сомкнул пальцы на запястье принцессы и повел ее широким шагом по кругу… Марица не решалась задать следующий вопрос, не решалась упомянуть о судьбе отца Влада или его брата. «Молчание, детка, — в таких случаях повторяла матушка Каролина, — всегда означает, что ты внимаешь собеседнику, ставя его слова выше своих и его самого выше самой себя. Молчание заставляет умного открывать душу, а глупца — молоть языком…»

— Мы пробыли в Порте все эти годы… Раду там и умер. Он был решительным, мой братец, и всегда лез в драку, даже тогда, когда делать этого не следовало… Говорят, что он ввязался в перепалку с сыном самого наместника… И тогда янычары подняли его на копья. А потом еще живым похоронили…

— Какой ужас! — не столько прошептала, сколько простонала Марица.

Ей было и понятно холодное равнодушие Влада, и непонятно. Ей казалось, что за маской отстраненности господарь прячет боль, не утихающую ни на минуту, а эта холодность, в свою очередь, не дает гневу разгореться в его душе, удерживает чувства, остужает голову… Словно ему стоит усилий просто оставаться в рамках благопристойности и не сносить все вокруг в припадках чудовищного гнева.

— Ужас, принцесса? Ничего ужасного — в Порте царят иные понятия о человеколюбии и цене жизни. То, что для нас варварство, для них — забавы солдат на привале. То, что для нас героизм, для них — никчемная трата силы. То, что для них послушание, для нас — рабская покорность… Увы, их мир и наш столь различны, что, кажется, и примириться никогда не могут…

— Но как же вы вернулись, господин мой господарь Влад? Как взошли на трон?

Музыка утихла. Утомленные музыканты ждали знака, что можно отложить инструменты. Король Матьяш кивнул и виолы отправились отдыхать в свои футляры, а их хозяева покинули хоры над залом.

— Здесь жарко, — хмуро заметил Влад.

— Август, — пожала плечами Марица. — В эту пору бывает куда жарче. Однако мы можем выйти в сад, пока музыканты отдыхают.

Несколько куртин и две усталые от лета аллеи можно было назвать садом весьма осторожно. Впрочем, солнце село уже достаточно давно, и под дубом было почти прохладно. Скамья без спинки огибала узловатый ствол дерева, где-то в кроне возились, устраиваясь на ночлег, птицы… Хотя, быть может, то готовилась выйти на охоту дворцовая сова, на содержание которой тратилось в год целых два талера — столько же, сколько на чистку столового серебра.

(Марица припомнила, как всего месяц назад вместе с матушкой-наставницей подробно изучила все статьи дворцовых расходов. Равно как и доходов. Содержание совы ее позабавило, а чистка котлов на дворцовой кухне изумило: котлы после готовки чистить было в пять раз дороже, чем серебро, для которого выписывался из далекой Руси специальный мастер, отягощенный мешком специального песка.)

Принцесса опустилась на скамью и знаком предложила гостю расположиться рядом. Влад не стал стесняться. Теперь между ними оставалось пространство едва ли больше ладони. Правая рука господаря Влада решительно скользнула по талии девушки, а левая завладела пальцами руки.