Любовь в ритме танго

Я спрашивала себя каждый день, почему любовь к Фернандо так сильно захватила меня, существует ли средство от нее излечиться. Я с ужасом сознавала, что оказалась жертвой старшего сына первенца Теофилы, и это делало меня слабее, усиливало недовольство собой и чувство стыда. Я решила помочь себе, своему «я», как это делают писатели со своими персонажами. Моя жизнь превратилась в моем воображении в роман, а я стала рассказчиком, во власти которого было умение посмотреть на происходящее со стороны, я словно стала собственной сестрой. Никогда раньше я не чувствовала такой потребности в любви, мне хотелось все расставить по своим местам, рассудить себя и других, вынести справедливый приговор. И всегда мои мысли сводились к одному. Я постоянно задумывалась о роли крови Родриго.

Однажды мы с Фернандо поехали кататься, он выбрал незнакомую мне дорогу, по которой мы и выехали из деревни. Асфальт быстро закончился, и мы попали на дорогу, больше похожую на футбольное поле. Я пару раз спрашивала его, куда мы едем, он отвечал мне только, что это сюрприз. Приближалась ночь, а я не могла точно сказать, где мы находимся, но была точно уверена в том, что никогда не была здесь. Мотоцикл остановился на краю реки.

— Слезай, — сказал мне Фернандо. — Место, куда мы направляемся, уже близко. Так что пойдем пешком.

Мы перешли через реку по узкому мостику, взобрались на холм и оказались на дороге, которая должна была, верно, продолжать ту, с которой мы только что свернули. На холме перед нами стоял маленький домик. Фернандо подошел к нему первым и сказал:

— Давай посмотрим, что там?

Я знала, что там, поэтому мне было неинтересно. Я приложила ладонь к стене, понюхала воздух вокруг и сказала тоном учительницы, которой очевиден ответ на глупый вопрос ученика.

— Это сушильня табака.

— А что еще?

Он смотрел на меня, постукивая костяшками пальцев по кирпичам, выпадающим из стены. На нас веяло изнутри табачным запахом, поэтому я проговорила вполне уверенным голосом.

— Больше ничего. Это сушильня табака, такая же, как и любая другая, хотя я никогда не знала о ее существовании. Все остальные сушильни находятся вверх по реке.

— Не угадала, — ответил он мне с улыбкой, которую я не могла понять. — Посмотри хорошенько. Если догадаешься, то получишь награду. Правда, если не догадаешься, то все равно получишь…

Я подошла к двери в дом, она была заперта на ключ. Я обошла здание кругом, но не заметила ничего особенного.

— Сдаюсь, — сказала я, когда снова оказалась рядом с Фернандо.

Фернандо потоптался на месте и постучал всеми пятью пальцами левой руки по стене, раздался гулкий звук пустого пространства. Я, честно говоря, не поняла, что он сделал, но часть стены отошла в сторону. Невероятно, но стена двигалась.

— Добро пожаловать в дом, — прошептал он. — Это, конечно, не дворец, но намного лучше, чем одеяло.

— Это неописуемо… — пробормотала я, поскольку была уверена, что вся стена состоит из цемента и кирпичей. — Как ты это сделал?

— С помощью напильника.

— Как пленник.

— Точно. Мне бы хотелось сделать лаз побольше, но я и не думал, что придется столько попотеть. Ты представить себе не можешь, как я устал. Хочешь войти?

Я вошла в дом без каких-либо сложностей, воздух внутри был несколько затхлым, под ногами что-то поскрипывало.

Слева лежал урожай табака, еще влажный. Справа — большие чаны, устланные черными листьями, — урожай прошлого года. Около стен они лежали просто так, кучей и были похожи на растительную постель. Я все еще продолжала стоять на месте в середине домика — единственном свободном месте, окруженная со всех сторон табаком. Табак был на полу, на потолке, витал в воздухе. Фернандо вошел следом за мной, теперь он стоял за моей спиной. Я почувствовала его руки на своей груди, а его губы коснулись моей шеи.

— Кому принадлежит этот домик?

— Розарио.

— Но он же твой дядя!

— Ну и что? Это даже лучше, он продал почти всю свою недвижимость, себе оставил немного, а еще… Это все равно что арендовать. Разве нет?

— Да, но мне не нравится. Мы похожи на воров.

Фернандо не ответил, возможно, потому, что ему было нечего сказать. Это молчание я растолковала как призыв к сексу, какой был между нами ночью. Запах табака окутывал меня, сладковатый и терпкий одновременно. Фернандо словно онемел, лаская меня, вероятно, он тоже попал под власть аромата, как и я. Он привлек меня на коричневое ложе из табака, и мои пальцы впились в его кожу на спине. Я чертила пальцем свое имя на его груди и стирала надпись языком, ощущала горечь, в которую слился вкус Фернандо и табака.