Любовь в ритме танго

В итоге я села Хавьеру на колени, а он расположился на унитазе. Руки он просунул под мои бедра, обхватив их резким жестом, почти жестоким, и вцепился в края моего жакета. Пуговицы, едва державшиеся парой ниток, со стуком упали на кафельный пол. Едва затихло эхо, как звук более тяжелый и отчетливый заставил меня обратить внимание на битву, которая разгорелась на моем теле. Хавьер пытался разорвать лифчик, растягивая его руками изо всех сил в разные стороны. Я отцепила два замаскированных крючка в центре зоны нападения, и мои груди, круглые, большие, налитые и твердые, коснулись его щек. Я наблюдала, как он замер, чтобы посмотреть на них, как убрал волосы с лица механическим жестом, как открыл рот, чтобы набрать побольше воздуха, как впился губами в мой левый сосок, отметила про себя остроту его зубов, мягкость языка, влажный след слюны, но даже тогда ничего во мне не шелохнулось. Я могла бы сказать ему правду после, но сказала теперь, чтобы проверить, захочет ли он продолжить. Я произнесла эти слова громко, стараясь не чувствовать себя униженной, несчастной или виноватой.

— Я беременна, — сказала я, а он, казалось, даже никак не отреагировал, — уже три месяца.

Через пару секунд, когда его зубы оторвались наконец от моего соска, он откинул голову назад и улыбнулся.

— Со мной то же самое, — сказал Хавьер, и тут же переключился на мою правую грудь.

Когда мы вышли почти через час, то не нашли и следа Эрнесто. Пако спал на столе, я потрясла его за плечи, чтобы он проснулся и открыл нам дверь. Хавьер убедил меня ехать вместе в одном с ним такси и побывать в доме его родителей, я же решила, что мне туда ехать не следует. Сама я жила в противоположной стороне, о чем и сказала Хавьеру. В подобных обстоятельствах лучше вообще ничего не говорить, поэтому я просто молча смотрела в окно. Но не успела машина тронуться с места, как Хавьер навис надо мной, чтобы поцеловать, и не переставал делать это ни на секунду до тех пор, пока такси не подъехало к дверям моего дома. Теперь мы оба молчали. Хавьер ждал, пока я копалась в сумке в поисках ключа, и все еще стоял, когда я обернулась на улицу с противоположной стороны стеклянной двери. Пока я поднималась по лестнице, пьяная от эйфории, подумала, а что случится, если я вернусь и посмотрю на него в последний раз…

Прошли годы, я захотела отыскать Хавьера. Я писала ему дважды, оставила несколько дюжин сообщений на его автоответчике, но он никогда не подходил к телефону, никогда не перезванивал мне. Я больше не услышала ни одного его слова. Но, когда я ерзала на простынях той ночью, единственное, что меня волновало, — кошмар, который мог разразиться на следующий день, а еще бессонница, которая мучила меня в последующие ночи, мука, которая портила мою жизнь целыми неделями, месяцами, возможно, даже всю мою жизнь.

* * *

За окном я видела только верхушки двух черных тополей, старых, окоченевших от холода. Их ветви были поломаны жутким ветром, с болезненным скрипом они качались из стороны в сторону на фоне отталкивающей пелены коричневого неба. Раньше я была уверена в том, что небо не может быть коричневым. Тут пошел дождь, упали первые тяжелые капли, громко застучали в окно, мерцая па стекле. Кто-то открыл дверь. Воздух заколебался, вместе с ним задрожало оконное стекло, а капли ударялись об него и стекали вниз. Дверь снова закрылась, и шум стал невыносим. Я повернула голову, чтобы вернуться в действительность, а врач, делавший УЗИ, посмотрел на меня недоуменно.

— Я не знаю… — сказал он негромко. — Я проверю все еще раз, с самого начала.

Эти слова он произносил в третий раз. В третий раз он протирал мне живот бумажным платочком, смазывал прозрачным холодным гелем, в третий раз его прибор изучал меня, в третий раз я чувствовала нажим сенсора на мои внутренности, в третий раз мне казалось, что опять результата не будет. Я снова посмотрела в окно, пытаясь почувствовать боль черных тополей, и слезы, более тяжелые, чем первые слезы дождя, и куда более горькие, потекли из моих глаз без предупреждения.

— Не понимаю, — произнес наконец врач. — К сожалению, он не вырос, но, может, ты ошиблась в расчетах, и еще не тот срок, который ты называешь. Ты говоришь, что долгое время принимала противозачаточные средства, возможно, произошли изменения в процессе развития плода.

Но он противоречил себе, потому что шесть недель назад он сам делал мне УЗИ, а тогда уже минула половина срока, и все шло хорошо, все было великолепно для шестого месяца. «У тебя один ребенок», — сказал он мне тогда, и я страшно обрадовалась, потому что впадала в панику от одной мысли о том, что у меня могут родиться близнецы. — «Мальчик», — потом добавил он, и я снова обрадовалась, я была очень довольна из-за того, что будет не девочка…

Теперь я надевала пальто очень осторожно, словно это была железная броня, сожалела, что у меня будет один ребенок. Мальчик.