Любовь в сети и наяву

Митя довольно долго не отвечал, и девочка уже собралась сама предложить ему встречу в ближайший выходной, но он наконец подвинул к ней листок, где было написано:

«Ладно, давай лучше сегодня, а то мне потом совсем некогда будет».

Нине очень не понравилось, что ему будет некогда с ней встречаться, но она решила пока довольствоваться тем, на что он согласился. В конце концов, в ее силах на этом свидании заинтересовать Алексеева собственной персоной так, чтобы ему захотелось встретиться с ней еще и еще. И она написала:

«Тогда сегодня в 19.00 на крыльце нашей школы, хорошо?»

«ОК», – ответил Митя.

…Уже в шесть часов вечера Нину начало трясти мелкой противной дрожью. Она вдруг поняла, что ничем особенным не сможет заинтересовать Митю. Внешне она, конечно, далеко не дурнушка, и умом природа вроде бы ее не обделила, но она постоянно испытывает перед Алексеевым непонятную робость. А когда человек робеет и смущается, он выглядит далеко не лучшим образом.

Вот, казалось бы, что ей смущаться? Раз уж Алексеев сразу не высмеял ее придумку и даже согласился участвовать в представлении, что уж теперь так трепетать перед ним? Как это что? Нравится он ей, вот она и трепещет… А ему, похоже, она, Нина, абсолютно безразлична. Не противна, конечно, но он вовсе не горит желанием завязать с ней настоящие романтические отношения. Но почему? Может быть, у него осталась девушка в той, другой школе, что на Балканской улице? Ну и что? Была, была девушка, да и сплыла! То есть хорошо было бы, если бы она сплыла… Нина наверняка не хуже той девушки! Вот она сейчас так красиво накрасит глаза, что Митя Алексеев, как ее увидит, напрочь забудет думать обо всех других девушках, сколько бы у него их ни было! Или не красить? Пусть влюбится в нее натуральную, некрашеную… А вдруг не влюбится? Пожалуй, лучше все-таки накраситься… Как-то привычнее…

К половине седьмого у Нины от бесконечных раздумий так заболела голова, что захотелось лечь в постель, закрыться с головой одеялом и заснуть сразу уж до самого утра. Чтобы никаких тусовок, никакого Алексеева…

В постель она, конечно, не легла, а нашла в аптечке таблетку анальгина, сунула ее в рот и отправилась в кухню за водой. Таблетка, размокая на языке, медленно наполняла рот отвратительной горечью. Нина, торопясь поскорей запить, плеснула из чайника воды в чашку с недопитым чаем и глотнула бледно-желтую жидкость с роем кружащихся в ней чаинок. Эта самая жидкость умудрилась просочиться в желудок вместе с чаинками, минуя таблетку, которая самым отвратительным образом застряла в горле. Нина закашлялась до слез, пока полуразмягшая таблетка не выскочила у нее изо рта и не приклеилась к дверце навесной полки. Девочка резким злым движением смахнула ее на пол, глотнула воды прямо из носика чайника и посмотрела на часы. Без пятнадцати семь. До школы, где назначена встреча с Алексеевым, она, конечно, успеет добежать, а вот заново накрасить глаза – это вряд ли. Ну и ладно…

Нина юркнула в ванную, чтобы смыть размазавшуюся тушь. Из зеркала на нее взглянула бледная до синевы, а потому очень невыразительная девочка. Да, головная боль никого не украшает… Сходить, что ли, за новой таблеткой? Ага, а вдруг опять в горле застрянет? А что, лучше, когда аж виски ломит? Ну… не отвалится же от этого голова. Можно и потерпеть…

Нина выскочила из ванной и опять глянула на часы. До свидания оставалось одиннадцать минут. Только-только одеться и рысью домчаться до школы. Она натянула сапоги, беретик и, застегивая на ходу дубленку, выбежала из квартиры.

На крыльце школы никого не было. На проводах под порывами ветра покачивалась лампочка, у которой давно уже был разбит плафон. В световом круге оказывалось то крыльцо, то несколько забранных решетками окон гардероба, то часть засаженного шиповником газона. Нина встала у последнего гардеробного окна, которое оставалось освещенным, куда бы ветер ни отклонял лампочку. Потом подумала, что надо, наоборот, спрятаться. Это же плохо, что она пришла первой. Какое пришла? Она ж просто прибежала, прилетела… А Алексеев даже и не думает торопиться. Неужели она ничем не интересна ему?

Нина сбежала с крыльца и прижалась спиной к стволу огромного старого тополя, который не был освещен. Истомиться ожиданием она не успела, потому что довольно скоро из темноты материализовался Алексеев. Он в один прыжок вскочил на крыльцо и, не заметив Нину, вытащил мобильник.

– Маришка, это я, – проговорил он в телефонную трубку, – ну ты уж потерпи, ладно… Часов в девять я буду у тебя. В крайнем случае, в половине десятого… Дело у меня одно важное…