Любовь в заказе не значится

- Чёрт! - Виктор осторожно остановил её и встревоженным взглядом уставился на лицо. - Ты какая-то зелёная! Нет, я тебя такую точно одну не отпущу.

- Это бессонная ночь. Все будет хорошо, прос… - первый спазм сжал внутренности. Все ещё не понимая, что с ней происходит, Ольга ухватилась за мужскую руку, но тут же внутри все сжалось снова. Горло перехватило, и вместо извинения она залила брюки Мартынова коричнево-бурым содержимым своего желудка.

- Ешкин кот! - Виктор с запозданием отшатнулся.

- Ой…

Ольга прижала ладонь к губам, а потом опустилась в стороне на газон и стала быстро рыться в сумочке. Спустя несколько секунд там нашлась упаковка влажных салфеток и зеркало.

- Прости, пожалуйста! - она одним движением выдернула из упаковки сразу несколько салфеток и протянула Мартынову. - Прости. Не знаю, что со мной происходит. Эти нервы… сил нет совсем, а он улетел.

Виктор взял салфетки. Вытер ими и без того чистые руки, но к брюкам прикасаться не стал.

- Нервы… Может врача вызвать?

- Что ты! Правда, не нужно. Я в порядке, - Ольга стерла подтеки туши с век и освежила лицо. Стыдно было так, что смотреть в глаза Вите сил не нашлось.

- Я все же скажу Коле, чтобы отвез тебя и день побыл рядом, - Мартынов достал телефон и, не обращая внимания на очередные «нет», «не надо», позвонил водителю.

Спустя пять минут, сидя на сиденье своей машины, Ольга была рада, что Виктор все же её не послушал. Внутри, словно после отравления, опять стало все сжиматься. Так плохо ей не было давно. Уже и не помнила, когда. Лишь пакет в руках и надёжный водитель за рулём не дали окончательно раскиснуть.

Ещё помог Варшавский.

Она уже и не надеялась ни на какое чудо, но на подъезде к дому её телефон снова ожил. На этот раз это была не Роза. Писал Игорь. Как обычно он был немногословен, но даже двух коротких предложений хватило, чтобы тошнота отступила: «Пришлось срочно улететь. Вернусь - поговорим".

***

Неизвестность бывает разная - за этот день Ольга осознала это чётко. Утром из-за отсутствия вестей все валилось из рук. Днем от напряжения её вывернуло на Мартынова. Ну а вечером, после сотого просмотра сообщения от Варшавского неизвестность отпустила свои клещи, и на место страха пришла тоска.

Счастливая мать рядом с сыном, успешная дочь рядом со своей матерью, она чувствовала, как ей остро не хватает ещё одной части себя - любимой женщины. Игоря не хватало физически. Его нахальных щипков, довольной ухмылки, флера уверенности, которым он опутывал всех вокруг, гася любые тревоги.

Даже диким казалось, что еще недавно Игорю приходилось уговаривать её вернуться к нему домой! Это ведь было так естественно! Засыпать с ним рядом. Поражаясь занудству, каждое утро есть глазунью. Целуясь, завязывать галстук, а потом смеяться и перевязывать заново. Прощаться и тут же начинать ждать встречи.

Её потрясающий, умный, красивый, самый лучший в мире дрессировщик все же сделал то, что задумал - приручил. Кроме того, чтобы вернуть его, не хотелось больше ничего. С этой мыслью Ольга легла спать. С ней встала утром. Вместе с ней появилась жгучая потребность раздать долги.

Пользуясь приездом мамы, она не стала откладывать в долгий ящик то, что следовало сделать уже давно - свое увольнение. Кроме Розы в редакции больше никого не хотелось видеть. Ольга не смогла бы проработать там ни дня, а от разоблачений и вовсе воротило.

Словно сверху с ней были согласны, по дороге до работы не возникло ни одной пробки, на парковке нашлось свободное место, и даже Лобанов сидел в своём кабинете.

Ольга не стала спрашивать разрешения, чтобы войти. Кинув: «Утро доброе!» обалдевшей секретарше, она вошла к боссу и сразу же закрыла за собой дверь.

- Здравствуйте, - окинула взглядом кабинет. Так много раз здесь была, и злая, и довольная, и горящая идеями, но последняя встреча перечеркнула все, что было дорого.

- Если ты продлять отпуск, то это в кадры, - главред на короткий миг оторвался от своего монитора, чтобы посмотреть, кто вошел.

- Не нужно больше отпусков, - Ольга опустилась в кресло рядом со столом.

Теперь уже Лобанов повернулся к ней полностью.

- Значит, уходишь, - снял очки. - Ты ведь знаешь, я никого не уговариваю остаться и контрактом не держу.

- Я теперь столько всего знаю, что и контракт не удержал бы.

Лобанов без улыбки хмыкнул.

- Душа моя, если ты пришла сказать, какое я дерьмо, вали нахрен отсюда прямо сейчас, - совершенно спокойно, без тени ярости произнес он. - Я и близко не знал, что нашим главным нужно, и почему твой бесценный Варшавский им так важен. Все, что у меня было - догадки, и тебя предупредить я догадался.

- А я ценю! И за то, что превратили журнал в рычаг для чужих грязных войн. И за то, что позволили вмешиваться в личную жизнь своих работников.

- Ишь, идейная какая! Позволил я, видите ли.

- А это не так?

- Да они хотели, чтобы я статью про изнасилование в печать пустил! Твоим именем подписал, и с опровержением тянул две недели. Думаешь, легко было отбиться?