Любовь виршеплета

– А у кого нет? Вот даже мессир Сервиндейл и тот… – начал было я, но заткнулся, решив, что Шейлдару ни к чему знать о том, где я впервые повстречал сурового мага. – А у вас, у драконов, что ли нет? Признайся, ждет тебя где-нить хвостатая краса?!

– Я еще мал для такого. Мне едва за семьдесят…

Гм… Мне почему-то стало немножко стыдно. Настроение Шейлдара от этих разговоров заметно припало. От его облокотившейся о перила веранды фигуры завеяло обидой.

Надо бы сменить щекотливую тему…

– Ну а че там с лечением? Все хорошо?

– Да, – дракон отвлекся от созерцания улицы и вновь повернулся ко мне. – Хитрое оказалось заклятье. Что-то новенькое, специально заточенное против таких, как я. Или… возможно даже, что специально разработанное именно против меня. Нарушает баланс энергии между ипостасями…

– Стоп-стоп-стоп! – перебил я его, ибо мне тут же как наяву причудились витиеватые разглагольствования мессира Барагавы. – Считай, я уже запутался! В общем, ты здоров?

– Практически. Несколько дней мне нельзя перебрасываться в дракона, пока заклятья мессира Борисена не стабилизируют мою энергосистему. Какой-то хитрозадый жрец неплохо продвинулся в драконоведении…

– Я рад за тебя! Может, отметим? – я потряс бутылку с остатками вина, и они отозвались веселыми бульками.

Целых пять секунд мне казалось, что дракон соблазнится божественным напитком, но он все-таки отказался:

– Нет, спасибо. Пойду спать. Все эти манипуляции с энергией отнимают уйму сил.

– Ну и ладно, буду заливать горе в одиночестве. Если утром найдешь мою тушку под верандой с лопнувшей башкой – это будет на твоей совести!

– И тебе спокойной ночи, Аска.

Может, боится седого хрена? Гм… Интересно, кто они вообще друг другу? Друзья? Боевые товарищи? Наставник и ученик? Тогда кто из них кто?

Что-то для виршеплета ты, Аска, на редкость хреново разбираешься в людях. И в драконах… И в орках… Да и вообще, Аска, увы, надо признаться – ты тупой, как пробка…

Шейлдар ушел, оставив меня наедине с порхающими вокруг масляного фонаря мотыльками. Глупые твари бились о толстое стекло в надежде сгореть заживо раньше своих собратьев. Написать об этом песню? Держу пари на свои уши, я буду даже не миллионным…

Сгореть как мотыльки,

Чтоб не скончаться от тоски…

Хм… Я коряво, поставив кляксу, накалякал пару строк на бумаге, а потом смял и этот несостоявшийся шедевр в комок, и забросил его во тьму.

Твою же мать…

Как низко я пал. Сижу и жалею себя, лакая дурную выпивку.

Р-р-р! Я зарычал от злости на самого себя! Распустил сопли, как треклятый младенец, которому злая нянька не дала пососать леденец. Я уже отвык от того, чтобы мне указывали, что и как делать! За кого этот драный маг меня принимает? И дня не проходит, чтобы он не отказал себе в удовольствии ткнуть меня в мою никчемность! А у меня меж тем…

А у меня меж тем тоже есть своя, трахнутая дашаком, гордость!

Это же уму непостижимо, чтобы Аска Фиорентийский, известный ценитель женщин, побывал на Трех Озерах и не посетил ни одного, хотя бы самого замшелого шлюшника!

Старый пердун отваливает по своим делам? Ну и пусть отваливает! Мое терпение иссякло!

Я уже так себя накрутил, что чуть было не рванулся в вожделенный шлюшник прямо сейчас, но тут как наяву услышал гаденькие голоски бесов.

«А как же заклятья, о которых говорил длинный ишак? А дракон?»

Гм… Дракон, дракон…

И тут, словно молния, меня поразила дивная в своей дурости мысль… О перченый член великана! Тот, кто мне мешает – тот мне и поможет!

От гениальности замысла перехватило дух!

Нет, но ведь это настолько бредово…

Но бесы в пьяной голове все нашептывали и нашептывали: «Это гениально, твою мать, это гениально!» Их тонкие дребезжащие голоса выводили заливистые рулады, хлюпая, хрипя и повизгивая на все лады.

ГЛАВА 2.

Позднее утро встретило меня уже привычной духотой. За окном слышался городской галдеж, а глотка, как и всегда после возлияния, настойчиво требовала прикосновения спасительной влаги.