Любовь во время пандемии

Вчерашний день в часу шестом
Зашел я на Сенную…

– Там били женщину кнутом, – подхватил Осорин, – крестьянку молодую. Ни звука из ее груди, лишь бич свистал, играя…

Он замолчал, но Бережная закончила:

И Музе я сказал: Гляди
Сестра твоя родная…

– Да-а, – покачал головой сосед, явно обрадованный ее знаниями, – великие были поэты и люди. А сейчас ни поэтов, ни писателей. Да и людей настоящих не так много осталось. Сейчас что ни дурак, то – блогер, ничего не знающий о жизни, но всех поучающий.

– И все же о Некрасове, – сменила направление разговора Вера, – я тогда полюбила его именно за стихи о Музе, а потом узнала, что он сам приходил на конюшню, чтобы посмотреть, как наказывают его крепостных.

– Но для современников он все равно был великим поэтом и гражданином.

– Не знаю. Он пьяница был и картежник. А когда к нему пришел знакомый молодой человек и попросил не такую уж большую для Некрасова сумму, чтобы восполнить растрату казенных денег, Некрасов отказал. Молодой человек умолял, говоря, что ему родители уже выслали из своего самарского имения, только пока они дойдут, а деньги нужны завтра с утра. Признался, что по глупости проиграл казенные деньги в карты, но теперь ни за что не сядет за стол. «А я играю, – признался Некрасов, – по четвергам. Как раз сегодня. И не подаю по четвергам – дурная примета перед игрой». Молодой человек вернулся в свою квартиру и застрелился. Скорее всего, не от предстоящего позора, а потому что не мог уже верить во все свои идеалы – его кумир добра и света оказался поверженным.

– Не знал, – покачал головой Осорин, – неприятная история. То, что он жил с чужой женой, – еще как-то простительно, но… А вы какое-то отношение имеете к литературе?

– Я – юрист. Зовут меня Вера.

Она протянула руку соседу.

Он пожал ее.

– Михаил Борисович Осорин. Я по финансовой части числюсь.

Он оглядел квартирку.

– Невелика, – признал он.

– Я одна, – сказала Бережная, – да у меня и свое жилье есть. Но там я затеяла ремонт с перепланировкой, а это займет месяца три-четыре. Так что на это время перебралась сюда.

– За три-четыре месяца управиться можно, конечно, – согласился банкир. – Но ремонтно-строительная братия обычно не торопится. Так что на полгода ваша перепланировка с ремонтом точно затянется, плюс не предусмотренные сметой дополнительные расходы.

– Опытные люди сказали то же самое.

– Может, чайку у меня попьем, – предложил Осорин, – пока вы здесь не обустроились.

– Я как раз собиралась, но не знаю, привезла ли с собой чай.

– У меня китайский нескольких сортов. Сам же я предпочитаю белый. Сорт – байхао иньджень…

– Хороший, – согласилась Бережная, – дорогой, конечно, но говорят, очень хороший иммунный стимулятор. При онкологических заболеваниях его советуют пить постоянно.

– Я поражен, – покачал головой Осорин, – такие познания! А вы-то что пьете сами?

– Я – человек простой, – вздохнула Вера, – люблю иван-чай, хорошо ферментированный. С добавками чабреца и мяты. В холодное время добавляю лист смородины.

– Как приятно с вами общаться, – восхитился Михаил Борисович. – Тогда прошу ко мне. Угощу вас не только чаем, но и домашним ореховым печеньем.

Чайная церемония состоялась не на кухне соседа, а в его гостиной, посреди которой стоял круглый стол, застеленный пурпурной скатертью с кистями. Над столом нависал такой же пурпурный абажур с кистями и подвесками из розового хрусталя. И обивка стульев, кресел, диванов была такой же.

– Любите пурпур? – поинтересовалась Бережная, как только сели за стол.

– Это не совсем пурпур. Это цвет богемского пиропа, – поправил Осорин, – если понимаете, о чем я говорю.

– Пироп – минерал из группы гранатов, – ответила Вера, – прозрачные гранаты – являются ювелирными камнями. А еще пиропы – спутники алмазов в кимберлитовых трубках…

– Все верно, – признал Михаил Борисович, – но вы меня поражаете своей эрудицией. Только цвет я не выбирал. Просто купил хорошую мягкую мебель – не перетягивать же. А к ним уже подбиралось все остальное.

– Надо привыкнуть к подобному интерьеру, а то некоторым людям с непривычки может показаться, что вся комната залита кровью. А при свечах представить даже страшно.

– Мне это уже говорили. Но я живу один и сюда захожу не так уж часто. Кабинет и спальня – вот места моего обитания. А вообще гранат – любимый камень моей мамы. У нее даже был гранатовый браслет, как у героини повести Куприна.

– Грустная история, – согласилась Вера.

– С браслетом моей матери тоже случилась неприятность. Его украли. Но я догадывался, кто это сделал, и вернул бесценную для себя вещь.

– Посмотреть на него можно?

– В другой раз. Я храню его в банковской ячейке. Отсюда тоже вряд ли кто его заберет, но, обжегшись раз на молоке, я уже дую на воду. Мне так спокойнее. Вы любите камни?

– Люблю смотреть на мастерство ювелира в изделиях. А сама магия камней на меня не действует. Но я видела мужчин, которые держали принадлежащий мне танзанит, и у них тряслись руки, потому что они принимали его за стокаратный сапфир.