Любовь-война

Все это время на районе было спокойно, а значит, Шульц сдержал слово: Шабловские не стали напирать на Донских, а те, в свою очередь, не тронули меня. Честно говоря, я испытывала смешанные чувства по этому поводу. С одной стороны, я была рада, что больше никто не пострадает из-за моего необдуманного вранья, но с другой – такое решение Шульца являлось очередным подтверждением его благородства. Этот поступок ярко подчеркивал, насколько милосердным и рассудительным может быть он и насколько бессердечной и желчной оказалась я.

Родители Шульца, судя по слухам, были очень взволнованы нападением на сына, даже заявление в ментовку настрочили, но Андрей никого не сдал. Уж не знаю, как ему удалось отвертеться от всех этих расспросов, но факт остался фактом: ни Черепа, ни других ребят, участвовавших в избиении, к ответственности не привлекли.

Однако, несмотря на его отказ от мести Донским, я не питала иллюзий насчет излишнего добродушия Шульца, ведь он ясно дал понять, что не спустит случившееся на тормозах. Андрей хоть и добрый, но мямлей его назвать никак нельзя. Если он захотел кого-то проучить, то сделает это максимально эффективно и изощренно. Таков уж Шульц – в определенных обстоятельствах может быть пугающе расчетливым и хладнокровным.

Именно поэтому я с волнительным трепетом и болезненным содроганием ждала дня его возвращения в школу. Наверное, предчувствовала, что произойдет что-то дурное, нехорошее, непоправимое.

И не ошиблась.

Первые тревожные звоночки стали поступать тогда, когда, возвращаясь домой из школы, я случайно натыкалась на своих бывших друзей, недавних врагов, а сейчас уже просто ненавидящих меня ребят из стаи Шульца. Раньше они просто делали вид, что меня не замечают, но после происшествия с их вожаком стали проявлять агрессию открыто. Обзывались, ставили подножки, обвиняли во всех смертных грехах, а однажды чуть не закидали меня щебнем. Я тогда еле ноги унесла.

Шабловские прекрасно знали, что Донские выперли меня из своей стаи, и поэтому чувствовали себя безнаказанными. Понимали, что теперь я одиночка. А одиночек можно нещадно гнобить.

Нет, конечно же, я не проглатывала их издевки и всегда старалась дать отпор – дерзила, посыла, пару раз даже в драку ввязалась. Однако это помогало лишь немного сдерживать атаки неприятелей, но положить им конец никак не получалось. Основная проблема заключалась в том, что они были гораздо сильнее. Как за счет массы, так и за счет количества.

Именно поэтому мне пришлось выработать привычку убегать. Знаю, звучит отвратительно, но что поделать? Когда полдесятка разъяренных парней несутся за тобой, горя желанием навешать тебе люлей, волей-неволей превратишься в зайку-трусишку и дашь деру. Инстинкт самосохранения, чтоб его.

Мне было жутко любопытно, знал ли Шульц о том, что его стая объявила на меня охоту? Исполняли ли они его приказ, или их нападки были актом свободной воли? Поразмыслив, я пришла к выводу, что, скорее, первое. Шульц обладал слишком большим авторитетом, так что вряд ли Шабловские отважились бы безобразничать без его ведома.

Как выяснилось позже, я оказалась права. То был методично продуманный коварный план моего морального уничтожения, проработанный до мелочей. Шульц все просчитал и все учел. Чертов злобный гений.

* * *

Учебный год подходит к концу, и торчать на уроках, слушая монотонную болтовню учителей с каждым днем становится все труднее. До экзаменов – чуть меньше недели, а, расквитавшись с ними, можно будет уйти на заслуженный покой. Никаких тебе подъемов в семь утра, никакой домашки, никаких нравоучений по поводу неважной успеваемости. Только лето, солнце и тотальная свобода. Ну, почти тотальная. Нам ведь уже выдали список литературы на лето, и там, скажу я вам, отнюдь не книжки с картинками, а настоящие толмуды. Пока все прочитаешь – состаришься.

Но я не сильно по этому поводу парюсь, сейчас ведь двадцать первый век на дворе, а значит, с кратким содержанием произведений можно преспокойно ознакомиться на просторах Интернета. Я, конечно, понимаю, что это читерство, но как иначе? Я же не тонкочувственная Татьяна Ларина, зачитывающаяся романами и помешанная на глубоких чувствах. Я обычная дворовая девчонка, мне бы в речке покупаться да мяч погонять.

Вешаю рюкзак на плечи и, проорав в коридор стандартное прощание с семьей, выхожу из квартиры. Майское солнце даже по утрам жарит нещадно, и уже на полпути к школе я чувствую, что взмокла. Достаю из ранца тетрадь и принимаюсь обмахиваться ей наподобие веера.

Жара, конечно, феноменальная. Я даже сегодня расхрабрилась и юбку напялила – в шортах в школу ходить нельзя, а в брюках ноги рискуют превратиться в две обваренные сосиски. Меня такая перспектива не очень прельщает.

Захожу в класс, по привычке окидываю взглядом присутствующих, и вдруг ступни резко прирастают к полу, а сердце сбивается с ритма.

Он здесь. Стоит на своих двоих, без гипса и о чем-то непринужденно разговаривает с Гуляевым. Меня не замечает, полностью погружен в диалог.