Любовь-война

- Поговаривают, что в стародавние времена вон на той горе в высокой-высокой башне жила царица Семираида, которая правила землями по южную сторону от Чарыза. Правила строго, но справедливо, и народ ее любил. А еще была она необыкновенно красива – очи черные, как ночь, кожа белая, как молоко, - чарующим голосом изрекает учительница. – И много достойных мужчин хотели взять ее в жены, но всем Семираида отвечала отказом, говорила, что выйдет замуж только по любви. И вот однажды вторглись в ее владения войска вражеские и захватили земли ей подвластные. Тогда поставил князь-завоеватель пленной царице условие – если будет его супругой, то не тронет он людей ей верных, а откажется – вырежет всех под чистую. Выбора не было у Семираиды, согласилась она стать женою князя. И вот состоялось церемония бракосочетания, дали волю людям пленным – кто-то прочь ушел, кто-то под властью князя жить остался. А через три дня и три ночи Семираида выпрыгнула из окна своей башни и разбилась насмерть. С тех пор эта гора в простонародье называется холмом жертвенности в знак того, что царица пожертвовала личным счастьем во имя спасения своего народа.

На несколько мгновений среди ребят повисает гробовая тишина. Все переваривают только что услышанную трагичную историю, и вдруг воздух прорезает насмешливый голос Гуляева:

- А я че-то не уловил, из-за чего она с башни-то сиганула? Все ж нормально с ее народом было…

- Потому что уж лучше смерть, чем быть насильно выданной замуж за нелюбимого! – с жаром отзывается Вера.

- Так вроде силой же ее никто не брал? – не унимается Леха, переводя взгляд на Мартынову. – Сама ж согласилась.

- Так ради людей согласилась! А как безопасность их была обеспечена, так и распрощалась с жизнью! – вклинивается внезапно встрепенувшаяся Настя Голышева. – Ты че, Гуляев, совсем дундук, что ли?

- Ой, бабы, - парень качает головой. – Что сотни лет назад, что сейчас – все одинаковые… Высасывают драму из ничего! Подумаешь, вышла замуж, велика потеря! А старой девой быть, по-вашему, лучше? Так хоть какой-никакой муж при ней.

- Да зачем нужен муж, которого не любишь?! – неожиданно для себя восклицаю я.

- Выходит, любовь – это самое важное? – вдруг вкрадчиво интересуется Шульц, который до этого с легкой полуулыбкой наблюдал за перепалкой Гуляева с девчонками. – Раз без нее и жизнь не нужна?

Взгляды присутствующих вмиг обращаются ко мне, и я, отчего-то стесняясь, отвечаю:

- Выходит, что так.

Вслед за моими словами среди ребят поднимается жуткий гомон обсуждений, все спорят, доказывают друг другу свою позицию, жестикулируют…

А Шульц по-прежнему неотрывно смотрит на меня, гипнотизируя сочной зеленью своих глаз. Хочу отвернуться, но не могу. Его взгляд словно невидимой нитью обвязал мои веки, даже моргнуть не получается. Прямо наваждение какое-то…

Однако идти, совсем не глядя под ноги, - дело опасное, и я, споткнувшись о здоровенный булыжник, чуть не лечу лицом в землю. Благо, Вера, идущая рядом, подхватывает меня под руку, не давая распластаться на дороге.

- Что, опять с Шульцем в гляделки играете? – ухмыляется подруга, от острых глаз которой ничего не скрыть.

- Вер, не начинай, - бурчу я, сжимая и разжимая в кроссовке ушибленный палец.

Не хватало еще в таком классном походе забивать голову мыслями о Шульце! Соберись, Кристина, соберись! Смотри, горы какие потрясающие! Небо какое чистое! Деревья какие зеленые!

Прямо как глаза Андрея…

Ну все, пошло-поехало. Прощай, трезвый ум. Привет, гормоны. Веселье начинается.

* * *

Ближе к вечеру мы наконец достигаем озера Чарыз, на берегу которого и разбиваем лагерь. Водоем действительно являет собой невероятной красоты зрелище – вода в нем чистая-пречистая, и кроны густых деревьев, обрамляющих озеро с трех сторон, отражаются в безмятежной глади, точно в зеркале.

- Вот это я понимаю, пейзаж! – довольно провозглашает Гуляев, чей звонкий голос не смолкал на протяжение всего восхождения.

То он с пацанами болтает, то с Инессой Григорьевной на философские темы разглагольствует, то с Никитичем последний футбольный матч обсуждает. А сейчас вот к Вере прицепился. Флиртуют они, понимаете ли. Он ей: «Верунчик, я скучал по тебе!» Я от этого Верунчика чуть со смеху не обделалась, а ей хоть бы что. «Я тоже скучала!» - отвечает подруга без какого-либо сарказма, прям чистосердечно признается, представляете? Даже не пытается сделать вид, что ей до него пофиг. Вот я, например, даже если бы реально скучала по парню, ни за что бы ему не призналась! Сыкотно как-то… А Вере пофиг, говорит, как чувствует. В некоторых вопросах она однозначно смелее меня.

Пока подруга милуется с Гуляевым, я принимаюсь разбивать нашу палатку. Дело это небыстрое, поэтому надо поторопиться, чтобы успеть до ужина. А то на сытый желудок заниматься обустройством ночлега наверняка будет лень.

Достаю палатку из чехла, и в этот самый момент слышу за спиной голос Шульца:

- Крис, тебе помочь?

- Нет, - бросаю через плечо, расстилая на земле нутрянку.