Любовь за деньги. П… роману с Бузовой

Германовский сидел за столом в небольшом кабинете. Стол стоял прямо у окна, так что свет падал ему на спину. Не самое удачное расположение, хотя по-другому его не поставишь. Я почему-то представил себя сидящим в доме напротив со снайперской винтовкой и подумал, что удобно будет стрелять, попаду точно в голову. Комнатка была действительно маленькая, поэтому если разлетятся мозги, то большая их часть шлепнется в пустой шкаф напротив стола, а по зеленоватым стенам с вывешенными фотографиям музыкантов размажутся яркие капли крови. Все станет более торжественным, только вот Германовский останется прежним в этой же белой рубашке и черном велюровом пиджаке с закатанными рукавами. Его черная бейсболка вместе с остатками головы упадет на клавиатуру и замажет ее, хотя как раз клавиатуры мне было не жаль, она была старая и замызганная, а я такие терпеть не могу.

Он же, как всегда, был хорош и смахивал больше на пижона, чем на работника телеиндустрии. Те всегда ходят в засаленных бейсболках, пуховых жилетках, широченных штанах с обилием накладных карманов и в коричневых кроссовках, которые шьет «Columbia Sportswear Company». А в нем все было прекрасно: и одежда, и лицо, возможно, даже мысли, только взгляд казался уставшим.

Стены кабинета были увешаны фотографиями Джона Леннона, Стива Тайлера, Мика Джаггера, «Kiss», Тома Уэйтса и участников «Д2»: Степы, Алены, братьев Каримовых, Солнца, Мая. Наших с Олей фотографий не было.

– Если честно, даже раздеваться не хочется, – продолжала возмущаться по поводу погоды Оля. – Вы представляете, мы на съемках моего утреннего шоу девочку прямо с постели подняли!

– А разве она не была предупреждена?

– Нет, я же говорю, прямо с постели!

– Очень странно, потому что эта девочка может подать в суд на вашу команду за незаконную видеосъемку. Команда должна страховаться и перед съемкой или по факту подписывать соглашение с человеком, которого снимали, иначе они проиграют.

Я продолжал разглядывать фотографии, вывешенные в ряд, как в картинной галерее.

– Удивительное сочетание звезд мирового масштаба с участниками «Д2», – вслух сказал я.

– Тут нет ничего удивительного. Это те люди, которые влияют на массовое сознание.

– Вы хотите сказать, Николай Алексеевич, что я, Ольга Бузова, влияю на массовое сознание? – игриво спросила Оля.

– Оля, ты влияешь даже на меня. – Германовский поддержал ее игривый тон.

– Ну что вы, Николай Алексеевич, разве я, студентка из Санкт-Петербургского государственного университета, могу повлиять на такого зрелого мужчину в расцвете сил? – Переходить к делу Оле явно не хотелось. Я тоже медлил, но оттягивать этот момент было бессмысленно. К тому же мне очень не нравилось ее кокетство. Во мне проснулась ревность.

– Николай Алексеевич, – передразнивая его низкий тон, продолжала игру Оля, – но ведь мы с вами взрослые люди, ну я-то еще не очень взрослая, но вы-то уже о-го-го! Вы просто поймите, мы тоже очень много берем полезного для себя из работы с такими талантливыми людьми…

– Я больше скажу, – заметно оживился продюсер, – я тоже что-то выношу для себя полезного из той жизни, которую вы проживаете в кадре. Каждый день человек должен чему-то учиться, и, как только он сел и понял, что он знает все – ему п…дец. Поэтому я всегда готов признать за собой какие-то не очень приятные высказывания, ошибки. Я тоже человек, и мне свойственно ошибаться. Я заранее приношу свои извинения, если мои слова в прошлый раз тебя, Оля, оскорбили или показались грубыми. Они, безусловно, были эмоциональными, но мы все люди и, к сожалению, можем выходить за грань и терять над собой контроль. И в итоге, что бы мы друг другу ни говорили, результат от этого не меняется: вы все равно защищены нами, закрыты, и у вас есть все. На сегодняшний день, как бы мы ни ругались, как бы ни спорили, мы друг друга не подводим и не подставляем. Да, мы можем устраивать интриги на площадке, и они могут быть не очень приятными, но это шоу. И я тебе, Оля, еще тогда говорил, что если именно ты с этим не согласна, то никакие деньги ничего не решат. Потому что деньги в итоге за это и платятся. Твои слезы, Оля, к сожалению, – самый дорогой товар!