Любовь за деньги. П… роману с Бузовой

– Оля, я не могу запретить ребятам говорить про тебя и осуждать твое поведение. Это, пожалуй, самое интересное в сложившейся ситуации. Телезритель хочет это видеть. А от тебя мне странно слышать подобные высказывания, потому что так было всегда. И вы сами неоднократно осуждали ребят за это. Кто-то не ушел за кем-то, и к человеку возникали вопросы – это логично. Вы сейчас говорите о деталях, а я пытаюсь донести до вас ситуацию в целом. Мне самому интересно, чтобы этот конфликт балансировал, и где-то мы будем подкреплять одну сторону аргументами, через ведущих, где-то другую, в этом есть наша работа. Опять же поймите, если вы считаете, что это вам вредит, что это как-то очень сильно отражается на вашей жизни, тогда лучше не играть во все это. Поймите это раз и навсегда. Надо либо с этим соглашаться и играть в эту игру, либо уходить. Да, у вас настоящие отношения, отлично, замечательно. Я ничего не имею против, и пусть они будут, но это же игра! – Германовский возбуждался от собственных слов. – И ты, Оля, правильно сказала, вы в ней живете. В этом есть некоторый дисбаланс всего происходящего, вы уже привыкли в этом жить и начинаете забывать, что это всего лишь игра – игра по своим правилам, по своим законам и в итоге игра на деньги, за деньги и за главный приз. И люди будут делать все, чтобы получить этот главный приз. Так неужели не понятно, почему Дашко именно сейчас затеяла эту войну?

– Почему она говорит, если бы ты, Оля, хотя бы извинилась… я перед ней извинялась три раза! – глупо вставила Оля.

– Нет, нет, нет! Да пойми ты, Оля, наконец, – продолжал Германовский, – что это делается для усиления некой гиперболизации ее позиции, для того, чтобы потом с треском провалить. У нас нет задачи кого-то унизить, а кого-то возвысить – нет. Но, чтобы шоу продолжалось, мы должны это делать. Вы помните, по ряду причин вначале мы не делали этого, и что на проекте было? Болото. Помните? Были такие времена. Мы же занимаемся бизнесом, так же как и вы! Мы зарабатываем деньги на ваших эмоциях. И либо вы соглашаетесь с этим, либо не соглашаетесь. Но нельзя жить на проекте с несогласием внутри. Мы постоянно будем вынуждены иметь вот такие неприятные конфликты и ситуации, которые имеем. Опять же, возвращаясь к Дашко, понятно, почему она сейчас начала это. В этом есть ее резон. 14 февраля состоится розыгрыш квартиры, это единственный фактор, который сейчас влияет на все.

– Ну понятно, – спокойно ответила Оля, отрешенно глядя в окно.

– Но наша встреча сегодня состоялась по другому поводу.

– Совершенно верно, – довольный возвращением разговора в интересующее меня русло, подчеркнул я.

– Насколько я знаю, Оля собралась сегодня покинуть проект. – Германовский снова начал говорить спокойно и размеренно. Так обычно говорят учителя в школе, которые имеют огромное желание за урок отыграться на учениках. – Мое личное отношение к этой ситуации как продюсера пусть остается личным. Любое ваше решение я приму. Если вы приняли решение уходить, значит, вы сегодня уйдете. По своей работе я обязан согласовывать рабочие моменты с руководством, и они ищут выходы из сложившейся ситуации.

Последнее предложение, которое они поручили мне сформулировать вам, звучит следующим образом: поскольку ты, Оля, в качестве главной причины своего ухода озвучиваешь отсутствие гарантий и неприятный случай, произошедший с Романом, есть предложение выплату денег по Роминому договору перенести на дату его возвращения на проект. Деньги будут перенесены на действующий договор, который ты, Роман, надеюсь, подпишешь при возвращении в марте. Второй момент: если ты, Оля, настаиваешь на ежемесячной выплате в пять тысяч долларов, то мы делаем ее возможной для тебя с первого ноября. Вот эти два условия. Если они вас устраивают, то все в порядке, если не устраивают – ну что ж, больше нам, к сожалению, предложить нечего. Да, и еще, если вы, несмотря ни на что, сейчас принимаете решение уходить, то теряете все накопленные деньги…

После его слов повисла огромная пауза. Сейчас за окном должна сверкнуть молния и разразиться гром, но ничего подобного не случилось, Оля своим раболепским голоском отбила у молнии желание блеснуть.

– На самом деле, вы сказали то, что я хотела… – Она была довольна!

– Да, и еще, – вернулся к разговору Германовский, – твои, Оля, деньги за сентябрь ты получишь уже десятого ноября, если, конечно, подпишешь договор о дальнейшем пребывании в шоу. – Он улыбался.

Я перекинул взгляд на Бузову. Это немыслимо, но она сидела с трудом скрывая свою радость! Ее распирало от мысли, что все окончено, уже не надо уходить с проекта и совсем скоро ей будут платить по 120 тысяч рублей. В ту самую секунду я почувствовал, что больше ей не нужен, она получила с моей помощью все, что хотела, и теперь ее больше не интересуют мои проблемы. Тем временем меня все больше раздражало ее цветущее лицо, самоуверенная ухмылка продюсера и его бескомпромиссный тон.