Любовь жива

— Тебя что-то беспокоит?

Он поправил приборы, лежащие перед ним, укладывая их параллельно краю стола.

— Нам не надо позвонить миссис Макдональд, проверить, как там Этан?

— Если что-то будет на так, она сама позвонит.

Он кивнул и передвинул тарелку с хлебом.

— Если хочешь, я позвоню.

— Как хочешь, — сказал он с легкостью, которая не обманула Джиллиан.

Она позвонила домой, внимательно следя за Максом, и заметила, как напряжение отпускает его по мере того, как он понимал, что в Виста-дель-Мар все спокойно. Когда она отключилась, Макс наполнил ее бокал красным вином. Она подождала, пока он нальет себе и поднимет бокал в молчаливом тосте. Бокалы тонко зазвенели, соприкоснувшись. Джиллиан по-прежнему не отрывала от Макса взгляд, и подозрения, зародившиеся в ее голове во время разговора с миссис Макдональд, укоренились еще прочнее.

— Почему ты так отреагировал сегодня на мои слова об Этане?

— О чем ты? — Он взял меню. — Здесь отличные морепродукты.

— Ты как будто запаниковал, когда подумал, что он заболел.

Макс бросил на нее взгляд, говорящий: «Не смеши меня», но вслух никак не опроверг ее предположение.

— А теперь ты просишь проверить, вce ли нормально…

— Это ново для меня, Джиллиан. Мне труднее, чем тебе, когда дело касается детей.

Джиллиан упорно не отводила взгляда от его лица, а он упорно избегал смотреть на нее.

— Дети постоянно болеют: зубы режутся, болит живот, уши. Это не плохо, это просто часть процесса развития их иммунной системы.

— Я уверен, что это так. — Он отложил меню в сторону и наконец посмотрел на нее, тревога в его глазах делала их еще более голубыми. — Когда он болеет, как ты справляешься? Как сочетаешь дом и работу?

— Зависит от того, насколько все серьезно. Иногда я прошу миссис Макдональд посидеть с ним, иногда сама остаюсь и работаю дома, иногда приходится оставлять его.

— Это тяжело, наверное.

— Я справлялась.

— Отлично справлялась. Он замечательный малыш.

— Я знаю. Но все равно спасибо. Иногда было невозможно трудно увязывать одно с другим, но эти черные полосы заканчивались, да и случались они не так уж часто. — Она вдруг осознала, что он незаметно перевел разговор с себя и своей реакции на здоровье Этана. — Ты уверен, что за твоей реакцией не стояло что-то большее? Твой голос был таким… испуганным. Меня это удивило.

Макс откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Его взгляд блуждал где-то не здесь, показывая, что он не хочет говорить об этом, но Джиллиан не впервой было принимать подобный вызов. Она была не из тех, кто отступает перед трудностями.

— Может быть, я принял это слишком близко к сердцу, — сказал он наконец. — Я не привык иметь дело с детьми.

Как будто это все объясняло. Она работала журналистом достаточно долго, чтобы знать, когда собеседник что-то скрывает от нее.

— Не думаю. Ты никогда ничего не принимаешь слишком близко к сердцу, это не в твоем характере. А даже если бы это случилось, ты ни за что не позволил бы себе показать это.

— А сейчас позволил. Или ты просто знаешь меня лучше других.

— Расскажи мне о твоем брате.

Макс прищурился. Он, конечно, не мог не догадываться, что рано или поздно она попросит его об этом.

— Дилан тут ни причем.

Официант подошел принять заказ, и облегчение Макса от того, что их прервали, было очевидным. Однако Джиллиан не собиралась так легко отказываться от разговора о том, о чем он так явно не хотел говорить.

— Пожалуйста, расскажи мне о нем, — попросила она, когда официант ушел. — Каким он был? Что с ним случилось?

— Не время и не место для этого разговора.

Макс отпил еще вина.

— Я не думаю, что ты когда-нибудь найдешь подходящее время и место, но мне нужно быть уверенной, что ты не запаникуешь, если что-то случится с Этаном.

Это был удар ниже пояса, и он достиг цели. Глаза Макса полыхнули гневом, он поставил бокал на стол, но продолжал сжимать ножку в кулаке.

— Отлично. Дилан умер во сне от миокардита, вызванного вирусной инфекцией, за пять дней до нашего тринадцатого дня рождения. Ничто не предвещало беды. Когда он ложился спать, он был немного бледен, и только. А утром он не проснулся. — Макс говорил без всякого выражения, глядя куда-то поверх ее плеча. — Конец.

Джиллиан уставилась на него:

— Конец?

— Ты спросила, что случилось. Я тебе рассказал. И это больше, чем я рассказывал кому-то за последние двадцать лет.

Джиллиан не знала, что сказать. Какие слова будут достойны такой ужасной потери? Она даже не могла полностью осознать ее. Ей хотелось прикоснуться к нему, но он выглядел таким мрачным, что она поняла: ее прикосновение — последнее, что ему нужно сейчас, когда он так отчаянно старался сохранить лицо. Она решилась задать ему вопрос, чтобы прощупать почву:

— Как ты пережил это? Как справился?

— Как справился? — Он медленно, с усилием разжал кулак и положил руку на стол. Она приняла это как попытку хотя бы выглядеть расслабленным. — А ты как думаешь? Я был уничтожен, — тихо сказал он. — Я потерял половину себя.

— Поэтому ты не хотел заводить детей?

Он смотрел в свой бокал:

— Часть меня умерла вместе с ним. Я больше не способен любить.