Любовная какофония

— Правильно-то, правильно, но наш Алик — парень-кремень. Он уже не очень-то поддается ее чарам. Сидит и спокойно рассказывает, что «Луна всюду покрыта сильно пористым, ноздреватым материалом, похожим своим губчатым строением на вулканические шлаки», я даже записала слово в слово. И говорит, что «на Луне атмосферы нет, и потому метеориты ударяются о поверхность с космической скоростью порядка 40–60 километров в секунду. В таких условиях удар обычного куска камня сопровождается взрывом колоссальной силы, по разрушительному действию сравнимым со взрывом атомной бомбы»! Все-таки видите, какие подробности ему уже известны! Мать его сидит просто ни жива ни мертва, а Валюшка к нему так и льнет. А вторая новость: объявился папаша! Он от них ушел, когда Алику было месяцев пять. Они его гордо вычеркнули из памяти и даже не требовали алиментов. А тут вдруг он звонит: «Хочу обнять моего сына». Но мать правильно отрапортовала ему по телефону: «Вы хотите тоже каким-то боком просиять в его лунной славе, да?» Он говорит: «Я фактический его отец». А она ему: «Подумаешь, — говорит, — какой непомерный труд! Вот если бы вы его воспитали и привили бы ему стремление ввысь, тогда бы вы и могли считаться его отцом». Видите, какие дела… Да, забыла сказать: Алик не успел подписаться на «Комсомольскую правду», так я ему уступила свою подписку. По-родственному. Я уже вышла из комсомольского возраста, ну, думаю, сделаю моему милому мальчику удовольствие. Правильно или нет, как по-вашему?

— По-моему, абсолютно правильно. Чем больше мы будем доставлять радости людям, даже и тем, которые не летят на Луну…

— Ну, уж это вы бросьте. Именно тем, которые летят!

…Через несколько дней опять встречаю родственницу Алика Самосвалова.

— Слыхали?!

— Про Алика? Да уж вы мне рассказывали, что он летит на Луну.

— Паршивец! Только слушайте, это строго между нами, чтоб никому ни гу-гу, а то прямо скандал. Вчера вечером я решила поставить вопрос ребром. Говорю: «Алик, ты меня все-таки информируй точно: ты до праздников летишь или после? Потому что если ты праздники еще проведешь с нами на Земле, то я в честь тебя устрою обед, не поскуплюсь на икру и торт, чтобы ты меня там, наверху, поминал добром».

— А он что?

— А он, можете себе представить, отвечает: «Ни до праздников, ни в ближайшее время после. Я вообще, в принципе сказал, что полечу на Луну. И это, — говорит, — вполне вероятно, потому что мне всего двадцать лет и вся жизнь впереди». Как вам это нравится?

— Очень нравится. И парень совершенно прав. А вам вольно ж было раззванивать, что он вот-вот отправится на Луну!

— Да, но ведь как это восприняли окружающие! Заботились, старались, из кожи лезли, буквально расшибались в лепешку, как полагается, ради знаменитого человека. А он что такое, чтоб о нем заботиться? Самый обыкновенный парень! Но скажите вы мне: откуда у него такие точные сведения о ноздреватом и пористом лунном материале?

— Из газет.

— Не говорите мне про газеты! Ведь я этому трепачу уступила свою «Комсомолку».

— И прекрасно сделали. И вовсе не трепачу. Зачем такие выражения? Вы же поступили по-родственному.

— Никакая он мне не родня! Десятая вода на киселе.

— Вот уж это напрасно! Я бы от такой родни не отказывалась. И к тому же он непременно полетит на Луну.

— Вы так думаете?

— Я в этом уверена.

— Так, значит, не надо пока никого разочаровывать?

— Ни в коем случае. Поверьте мне, если все мы будем смотреть на Алика, на любого человека и думать: «Он еще свершит прекрасное в своей жизни!» — и будем относиться к нему бережно, заботливо, с уважением и в семье, и на работе, и в магазине, и в поликлинике — в общем, везде, то это только к лучшему. Это именно то, что нужно. И тогда мы все еще скорее полетим и на Луну, и на Марс, и на Венеру.

— Ммм… И вы считаете, что я должна позвать его на праздничный обед? Но ведь он врун!

— Почему врун? Он же сказал одну-единственную фразу: «Я полечу на Луну». Все остальное нагородили вы сами. А он полетит. Непременно. Разве можно в этом сомневаться!

ДВАДЦАТОЕ ЧИСЛО

На торте было выведено кремом: «С днем рождения!»

Покупательница сказала:

— Вот этот самый мне и дайте.

Знакомый голос. Мы узнали друг друга, давно не видались, а когда-то были соседями. Она нашла нужным объяснить:

— Покупаю торт своему Мишке. Помните его?

— Еще бы! Сколько ему исполнилось? Ведь торт, наверно, на день рождения?

— Ему уже десять. Но в общем-то это чистая условность.

Через месяц мы встретились на улице. Она шла с тортом и снова сказала, что это для Мишки:

— На день рождения.

Мне это показалось странным: что у нее, двое Мишек? Какая-то здесь тайна.

— Приходите чай пить, — пригласила она.

Я бы не пошла на детский праздник. Что я Мишке и что он мне? А тут согласилась и даже сказала, что тоже хочу купить что-нибудь новорожденному. Но она сказала, что это чистая условность, чем еще больше растревожила мое любопытство.

Михаил, десятилетний, здоровый, толстый, был дома. При виде круглой коробки с тортом он не поблагодарил, а сказал:

— Aral — и спросил — Лимонный, как я велел, или опять бисквитный? Я предупреждал…