Любовная какофония

Мать не дала ему договорить, поспешно сообщив, что торт лимонный, и я так и не узнала, о чем предупреждал Михаил в связи с бисквитным тортом.

Мать пошла на кухню готовить чай, а мы с Михаилом остались вдвоем.

— Значит, у тебя сегодня день рождения? — спросила я.

— Да, — сказал он. — Двадцатого, как обычно.

— Что значит «как обычно»? Обычно рождение празднуют один раз в году, в тот день, когда человек родился.

— А можно и каждый месяц, двадцатого, — сказал он. — Я их приучил, что праздную каждый месяц.

— Кого это их?

— Родителей, кого же еще, — сказал он и посмотрел мне на руки внимательно и холодно. Руки у меня были пустые.

— Послушай, но ведь так же не делается, чтобы каждый месяц!

— Кто сказал, что не делается? Я в школе поделился опытом, и теперь многие так делают.

— Как делают?

— Как я, ждут подарков. Я маме определенно сказал: не будет подарков — не буду ничего делать.

— А что ты вообще делаешь?

— Мало ли! Утром встаю, умываюсь, чищу зубы, завтракаю, иду в школу. Потом обратно домой. Суп ем, а то ведь мог бы и не есть! — И он повторил: — Мало ли, что я делаю.

— Постой, но ведь это же самые обыкновенные, нормальные вещи, которые ты все равно обязан делать: учиться, есть, умываться. Какие же за это подарки?

— А что, я один? — спросил Мишка. — Все так.

— Кто же это все?

— Вы как маленькая, — сказал он и даже скучно-снисходительно улыбнулся. — Вы-то сами прогрессивку получаете?

— Нет.

— Это почему же?

— Нам, писателям, прогрессивку не платят. Наверно, мало делаем для прогресса.

Михаил посмотрел на меня, и в глазах его можно было прочитать: «Или врет, или ненормальная». Он сказал:

— Так неинтересно.

— А как интересно?

— Как у папы.

— А как у твоего папы?

— У папы правильно, — сказал Михаил, давая понять, что у него хватит терпения, чтоб отвечать тупой тетке. — Папа говорит, что если ему хоть раз не дадут прогрессивки или премии, то он ни черта не будет делать, вот и все. Он говорит: «Я не дурак, чтобы за одну зарплату ишачить». Он, когда поступал на новую работу, так им и сказал: «Столько-то зарплаты, столько-то премиальных, каждое двадцатое!» Он вечером нам за чаем рассказывал очень смешно. Сказал: «Я из них все выжмал, как из тюбика!» Помнишь, мама, как папа сказал?

Мать как раз входила в комнату, чтобы позвать нас пить чай. Она спросила:

— Ты это насчет чего? Ах, насчет папиной зарплаты! Да, знаете, — это она обратилась ко мне, — лучше бы уж прямо назначили ему сто сорок рублей, как он у них потребовал, а то каждый месяц что-то мудрят, чтобы к ста двадцати основным наскрести еще двадцать.

— И наскребают?

Мишка хмыкнул так, будто я сказала какую-то непролазную глупость, а его мать с удовольствием мне объяснила:

— Конечно! Ведь он же прямо и честно им заявил: не будет премий и прогрессивки, — он не будет работать.

Я начала думать вслух: прогрессивка — это плата за старание и за явный результат от старания на работе. Если Мишкин отец добился прогресса, — хорошо! А если добились другие, а не Он, а ему все равно — прогрессивка? Ну, а в таком случае за что ему зарплата?

— Зарплата за то, что папа ходит на работу, — сказал Михаил, который, по-видимому, свободно разбирался в сложных экономических вопросах. — Папа тратит время, ездит каждый день туда-обратно. А мог бы со мной в цирк или в зоопарк. А он — на работу. За это и платят. А прогрессивку — за то, что у него на работе чего-то получается. Не хуже, а лучше.

— А премии? — Я уже была уверена, что Мишка с такой же легкостью объяснит и про это. — Ведь премия — это подарок. Но разве можно требовать подарков?

— А если не требовать, кто вам подарит? — уже явно насмешливо сказал Мишка. И менторским тоном привел мне пример — Вот вам — я! Меня кормят, одевают, дают деньги на кино, потому что я сын!

— Потому ЧТО ты кто?

— Сын я! — твердо повторил Мишка. И если от меня еще хотят, чтобы я им все делал хорошо, пускай каждый месяц покупают торт. И еще три рубля деньгами. — О деньгах я слышала в первый раз. — А если уж я им, родителям, сделаю такую особенную радость — получу в школе пятерку, тогда пускай благодарят как следует!

Мать сказала, умиленно глядя на сына:

— Весь в папку! Копия. — И на этот раз обращаясь к Мишке: — Ты, сыночка, от своей лимонной прогрессивки оставь папе кусочек.

— Как водится, — сказал Мишка и отделил кусок торта для отца.

…Вчера я опять встретила Мишкину мать. Она шла из кондитерской с тортом в круглой коробке. Двадцатое число.

ПАПУЛЯ

В тихом семействе разыгралась война. Папа настолько агрессивно вел словесную бомбардировку, что полностью забыл о возможных последствиях. Мама дрожала на кухне, которую никак нельзя было считать надежным укрытием. Дочке Лизе оставалось либо победить, либо сдаться на милость победителя. Можно было еще заключить мир, но это было бы все равно, что сдаться. Убитых в таких семейных войнах не бывает, во всяком случае, убитых в прямом смысле.