Любовная мелодия для одинокой скрипки

Каролина вытащила футляр со скрипкой, положила на стул, затем открыла маленьким ключиком длинную шкатулку из карельской березы, лежащую на дне сундука. Там хранились ее сокровища: перстень прадедушки, светлоглазого вальяжного обрусевшего поляка, предки которого оказались в России после поражения очередного восстания за независимость Польши. Ценность перстень имел в основном как семейная реликвия. Купленное в Праге широкое колье с такими великолепно сделанными стразами, что даже специалисты издалека принимали их за бриллианты. Серьги... Все не то. А вот и сверток, в нем три кинжала, единственный сохранившийся трофей отца, привезенный из Афганистана. Два в замшевых, расшитых самоцветами ножнах, один в ножнах из змеиной кожи. Все хищно изогнутые, острые, как бритва, не потемневшие за четверть века. Каролина прятала их тщательно, потому что боялась – мало ли кому взбредет в голову накапать, появится милиция, обвинят ее в хранении «холодного» оружия. Да и мальчишкам давать в руки такую игрушку рано... А когда – не рано? Она тяжело вздохнула. Выбрала тот кинжал, что в змеиной коже, зачем-то внимательно пересчитала мелкие рубины на рукояти, хотя отлично помнила, сколько их, еще раз вздохнула, отложила кинжал в сторону, закрыла шкатулку на ключ, вернула на место скрипку и заперла сундук.

Скрипка Каролины была необычная. Ее купил в годы Гражданской войны прадед в солнечном городе Ростове-на-Дону, где он жил в ту пору. Вернее, не купил, а выменял на часы с репетицией у какого-то ошалелого от тогдашнего революционного «бартера» мужика. Прадед немного играл на скрипке, и его привлекла изящность ее форм и прекрасный звук. Придя домой, он внимательно осмотрел приобретение. Каково же было его удивление, когда на внутренней части деки он обнаружил приклеенную полоску пожелтевшей бумаги с надписью, выполненной старинным шрифтом, гласящую, что скрипка сделана мастером из Кремоны Антонио Страдивари в 1723 году. Прадед разволновался, стал хранить инструмент в сундуке, иногда извлекал его, играл, получая невероятное, какое-то сексуальное удовольствие от обладания такой скрипкой с чудесным сильным звуком. В 1923 году его постигло разочарование. Переехав в Москву, он в первый же год не утерпел, отнес инструмент в мастерскую Большого театра, где у него были знакомые, и выяснил, что он владел скрипкой не Страдивари, а очень хорошей подделкой немецкого мастера середины девятнадцатого столетия. Будучи умным человеком, мастер не увлекался количеством, а выпускал на рынок одну скрипку в год, а то и реже. Прадед расстроился, хотя эксперт и убеждал его, что такая подделка в наше время не многим отличается от именных инструментов. Он предлагал купить ее, прадед не согласился. Так скрипка, вместе с сундуком, оказалась одной из немногих ценных наследственных вещей, оставшихся от Cенчковских и попавших в руки Каролине.

«Наследства у меня нет, – подумала она, – зато наследственность хорошая». Еще вчера она позвонила бы Арине и поделилась новым «мо», но вот же, гримаса судьбы – была подруга и нет ее...

...Каролина смутно помнила, что на старом Арбате, том самом, который в дни ее молодости решительно «офонарел», расположились в подворотнях и во дворах многочисленные антикварные лавчонки и магазинчики. Она не сомневалась, что в них не только продают, но и покупают старинные вещи. И предусмотрительно решила не продавать кинжал в первом же месте, где его согласятся купить, а предварительно обойти хотя бы четыре – пять лавочек и сопоставить цены.

Кинжал она завернула в платок и положила в запирающийся кейс, а его в свою очередь в спортивную сумку – все из опасения, что ее задержат с «холодным» оружием.

Владелец первого антикварного магазинчика, расположенного во дворе дома, в который она, внутренне перекрестившись, вошла, с любопытством наблюдал за ней, пока она распутывала «упаковку», но, увидев кинжал, оглянулся и, взяв его, быстро прошел в крохотный кабинет за торговым зальцем.

–?Афган? – спросил он, рассматривая арабскую вязь на лезвии кинжала.

–?Да... Отцовский трофей.

Антиквар изучил в лупу рубины на ножнах и большой, грубо ограненный самоцвет на костяной ручке. Каролина считала его разновидностью голубого кварца.

–?Сколько вы хотите?

–?Один арабист прочитал мне, что вот здесь выгравирована дата, если перевести на наше летосчисление, получается тысяча восемьсот пятнадцатый год.

–?Не знаю, – пожал плечами антиквар. – Возможно...

–?И еще он сказал, что это настоящий дамасский клинок.

–?Возможно, – повторил антиквар.

–?В смысле клинок выкован из настоящей дамасской стали, – пояснила Каролина и вдруг, разозлившись, резко потребовала: – Называйте свою цену!

–?Но вы же продаете, – сказал антиквар, пробуя острие клинка на ногте левой руки. – Ваша и цена.