Любовник Большой Медведицы из Ракова

Геройские матросы и прочие красные герои со времени лихих революционных боёв очень полюбили так называемый «балтийский чаек», коим, по слухам, и сам товарищ Дзержинский баловался. Если кто не знает - это и не чай вовсе, а водка с кокаином! Времена сменились, но деятели революции от старой привычки отказываться не хоте­ли. Только вот незадача: если водки вокруг было сколько угодно, то с кокаином в Со­ветской России были перебои! Вот этот-то дефицит и доставлял шпион-контрабандист Сергиуш Пясецки советским чинушам, не гнушавшимся сотрудничать с вражеской разведкой. Впрочем, он и сам не прочь был нюхнуть «марафету», да так, что вскоре польской разведке пришлось отказаться от услуг невменяемого наркомана.

Очередные сообщения о дебошах агента на советской территории переполнили чашу терпения сотрудников II-го Отдела. 18 декабря 1926 года военная разведка от­казалась от услуг Пясецкого. Молодой офицер оказался снова без средств к существо­ванию: из-за усиления охраны границы с советской стороны заниматься контрабандой стало практически невозможно. Сергей попробовал поступить во французский Ино­странный легион, однако польские власти не дали ему разрешения, поскольку он был офицером резерва. Не дали результата и его обращения во французскую разведку. В конце концов, у него из прежнего богатства остались только последняя доза кокаина и револьвер системы «наган».

Так началась следующая глава непростой жизни Сергея Пясецкого - бывшего раз­ведчика и контрабандиста. В Вильно он прибыл без гроша в кармане и задумался - как же жить дальше. Решение оригинальностью не отличалось. Первыми клиентами бывшего благородного шпиона стали два торговца-еврея, с похвальным энтузиазмом пожелавшие поделиться своими кровными финансами с бравым отставником.

Захватив около тысячи злотых, он отправился в Новогрудок, чтобы выкупить из тюрьмы своего бывшего коллегу сержанта Неверовича. Однако оказалось, что Неверо- вич уже был на свободе, и Пясецкий, сам просидевший немало в стенах этой тюрьмы, большую часть награбленных денег пожертвовал тюремной библиотеке.

Недавние коллеги вскоре встретились в Вильно и решили отправиться в Москву, чтобы по заказу русского эмигранта отыскать бриллианты, спрятанные им в надеж­ном месте. Денег на путешествие не было, и друзья решили ограбить поезд.

Дальше - больше. Легкие деньги, новые дозы кокаина, веселые девки - и вот уже наш герой вместе с подельником грабят весной 1927 года пассажирский пригородный поезд, в котором честные торговцы ехали на рынок.

Однако «улов» был небольшой, всего лишь 160 злотых. Ограбление узкоколейки, провернутое в стиле вестерна, не могло пройти мимо внимания властей. Вооруженное ограбление, да еще и в приграничной местности, где действует военное положение, привело к закономерному результату. Кроме всего прочего, когда они вернулись, ока­залось, что любовница Неверовича предала их. Лихих подельников довольно быстро арестовали и препроводили за решетку. Осенью 1927 года военный суд «за бандитизм на приграничной территории» вынес Пясецкому смертный приговор.

Благодаря блестящей характеристике, которую бывшему агенту выдал II-й От­дел, он остался в живых. Президент Польши в порядке исключения помиловал не­задачливого грабителя и заменил смертный приговор на пятнадцатилетнее тюремное заключение, которое должно было окончиться 30 сентября 1941 года.

Сначала это была обычная тюрьма в Лиде, но после многочисленных попыток побе­га и организации беспорядков ее сменяли все более и более строгие места заключения.

Сергей был непокорным узником. Протестуя против тюремных порядков, он не­однократно организовывал бунты и объявлял голодовки. Именно тогда он поставил своеобразный рекорд - почти год непрерывного нахождения в холодном и мокром бетонном карцере.

Позже писатель напишет: «Я сидел в тюрьме шесть раз. В сумме отсидел 14 лет, последние 11 лет - без перерыва. Во время последнего заключения десять раз пере­водился из тюрьмы в тюрьму. Пять лет в одиночных камерах, шесть - в общих. Два года отсидел в карцере. Один раз - без перерыва одиннадцать месяцев. За организа­цию лидского бунта был на три месяца закован в кандалы. За руководство равицким бунтом меня перевели в качестве наказания в Короново. Оттуда за организацию очередного бунта меня перевели в Святой Крыж...».

В деле Пясецкого появилась пометка «особо опасен», а он сам оказался в последнем месте своего заключения - в самой страшной тюрьме довоенной Польши, которая находилась в старых монастырских постройках города Святой Крыж Келецкого во­еводства.