Любовник Большой Медведицы

— Имеешь право! Навар есть — гуляй, хлопец! Работе — свое время. Если хватать работы не будет, ко мне приходи. А пока — гуляй! От работы, братку, кони дохнут.

Начал бриться, подпирая языком худые щеки.

— Куда идти собрался?

— До Петрука Философа. Книжку он мне обещал. Ну, и заглянул сюда по дороге.

— Ну и файно. Вместе пойдем. Он у часовщика живет, а мне как раз часы чинить…

Снова замолчал, бреясь. Сказал через минуту:

— Ага, вот! Чуть не забыл сказать тебе. В следующее воскресенье у нас будет вечеринка. Так ты приходи, обязательно!

— Приду.

— А я утром еду в Рубежевичи. Работка там подвернулась. Может, больше и не увидимся… до вечеринки.

Когда Сашка выбрился и умылся, пришла Феля — в нарядном темно-зеленом платье, очень красивая. Была в хорошем настроении и поздоровалась со мной доброжелательно. Хотелось с ней остаться, да постыдился признаться Сашке, что вовсе не к Петруку шел. Пришлось попрощаться и пойти вместе с Сашкой.

Шли по Минской. Я заметил: все встречные очень почтительно на Сашку смотрят, оглядываются, взглядами провожают. Мне это нравилось. Наконец, зашли мы в кривой узкий переулок.

Выйдя из-за угла, увидели шевца, лупившего шпандырем парнишку лет десяти. Видно, был пьяный, бил ребенка без жалости. Сашка к шевцу подскочил, отпихнул, вырвал шпандырь.

— За что лупишь?

— А тебе-то что?

— А то! Сейчас сам узнаешь, как оно!

Сашка замахнулся шпандырем на шевца.

— Так он же, холера, лампу разбил!

И показал на валяющиеся осколки стекла.

Сашка сунул руку в карман, вынул пятидолларовую бумажку и, наклонившись над мальчуганом, смотревшим широко раскрытыми глазами за нечаянного защитника, вложил деньги ему в руку.

— Бери, малый! На батьку плюнь. Отдай ему деньги. Пусть десять ламп купит. А как подрастешь, так сам хама лупи! Слышишь: всыпь ему, как он тебе!

Пошли дальше. А шпандырь Сашка в лужу бросил.

Мы зашли в большую, светлую, выбеленную известкой избу. На стенах висело множество ходиков, а у окна сидел маленький лысый человечек и что-то делал, склонившись над столом, где лежало множество часов и приспособлений для их починки.

Я увидел сидевших за длинным столом Петрука и Юлека. Юлек писал в тетради, а Петрук смотрел ему через плечо и поправлял.

Мы поздоровались. Сашка показал Мужанскому часы. Тот осмотрел их внимательно и заключил:

— Отличная штука! Дорогая… Запущенная немножко. Чистить нужно.

— И когда пан сможет их почистить?

— Сегодня не смогу, много работы. Наверное, завтра.

— До полудня.

— Хорошо, в десять часов.

Условились о цене, и Сашка отправился восвояси.

— Что слышно, хлопцы? — спрашиваю у Петрука с Юлеком.

— Сегодня на работу идем, — ответил Юлек.

— С кем?

— Мамут идет, Славик и мы.

— Кто проводник?

— Мамут. Он хорошо пути здешние знает. Когда-то сам по себе ходил, спирт носил.

— Чей товар?

— Наш. Под своей рукой идем.

— Ваш?

— Наш, говорю. Спирт понесем. Больше заработаем, чем у жида. Может, и ты хочешь с нами?

С минуту я поколебался.

— Пойдем! — повторил Юлек. — Нам веселей будет. И заработаешь.

— Но у меня спирта нету.

— И у нас нету. Мы Мамута ждем. Пойдем тогда к Серому за спиртом.

Через четверть часа явился Мамут, а следом за ним — Славик. Мамут нам кивнул и уселся на лавке у стены.

— Он тоже с нами, — сказал ему Юлек.

Мамут долго на меня смотрел, потом с очевидным усилием выговорил:

— Так что теперь?

— Теперь сто фляжек возьмем, — терпеливо пояснил Юлек. — Сейчас и пойдем.

Взяли торбы и вместе со Славиком вышли. Вернулись через час. Вынули из торб и выставили на кресле бутылки. Я посчитал — сто пятнадцать.

— Больше ведь, чем нужно, — говорю Юлеку.

— А Мамут тридцать возьмет. Еще пять — нам на сугрев.

Начали собираться. Сперва выставляем на стол по двадцать бутылок. Пробки вынимаем и доливаем спиртом доверху, чтобы стекла меньше нести и не булькало на ходу. Пакуем пять удобных носок, где бутылки переложены толстым фетром и сеном. Паковкой заправлял Мамут со сноровкой профессионального «спиртоноса».

Дождались вечера. Дорога предстояла очень дальняя — аж до минского предместья — и выходить следовало как можно раньше.

Во втором часу с востока потянулись серые тучи и закрыли все небо. Пошел косой дождь, забарабанил по окнам. Становилось все темнее и темнее. Мамут радостно потирал ладони. Такая погода хоть и сильно затрудняла дорогу, давала почти абсолютную гарантию безопасности.

Когда начало смеркаться, мы поужинали и выпили фляжку разбавленного спирта. Взяли но́ски. Мужанский, маленький, смешной, глядел на нас добрыми голубыми глазами, пожал нам руки.

— Желаю вам, Панове, удачи! Не марудьте там, возвращайтесь скорее! Мне без вас грустно.

Вышли. Двигались очень медленно, тыкаясь, запинаясь и обходя невидные в темноте преграды, стараясь приучить глаза к темноте. Но темень была такая густая, что вперед продвигались только на ощупь.

Дождь усилился, и ветер тоже. Ничего перед собой не разглядеть. Вдруг Мамут остановился. Я шел за ним, за мной — Петрук, затем Юлек и последним Славик.

— Держи! — велел проводник, суя мне в руку конец шнурка.