Любовник ее высочества

– Вы – фрондерка? Я нахожу такое резкое превращение за полночи более чем подозрительным. А как же ваш муж? Он ведь на стороне королевы.

Энни замерла, ее голос стал жестким:

– Осторожнее, ваше высочество. Обсуждение моего мужа и его преданности для нас ничем хорошим не закончится.

– Ха! – От улыбки лицо Великой Мадемуазель удивительно помолодело. – Я всегда знала, что за внешней мягкостью скрывается весьма решительная натура.

– Так вы позволите мне помогать вам?

– А как я узнаю, что вы не служите регентству, притворяясь, что помогаете мне?

– Никак.

В очах принцессы блеснул надменный огонек.

– В том-то и дело. У меня нет оснований вам доверять.

Голос Энни упал.

– Но я нужна вам, желаете вы это признавать или нет. У вас в свите нет никого, верного вам, кроме Префонтейна, но его слишком хорошо знают, поэтому не во всех случаях его можно использовать. А вам нужна женщина, сметливая и способная держать язык за зубами. – Энни говорила уверенно, обе они знали, что она права. – Фронтеньяк не может сделать для вас ничего: она слишком робкая. Фескье сообщает о каждом вашем движении вашему отцу. Не говоря уж о том, сколько людей прочитывают ее донесения, прежде чем они попадают в Люксембург. А Шатильон – та опаснее всех.

Презрительный взгляд исказил лицо принцессы.

– Все это для меня не новость. Эти люди бывали полезны мне, но я никогда не была настолько глупа, чтобы им доверять. И, конечно же, я не настолько глупа, чтобы доверять вам.

– Ну так и не доверяйте. Но располагайте мной.

Принцесса невесело рассмеялась.

– Корбей, вы или самая смелая дура, которую мне доводилось встречать, или самая отъявленная лгунья. Не могу решить, кто.

Энни почтительно присела.

– Ни то, ни другое, мадемуазель. Сейчас я самая усталая фрейлина во всей Франции. – Она взглянула на первые лучи восходящего солнца, позолотившие окно. – Я выполнила то, что вы мне поручили, и сказала то, что была должна. Могу я откланяться?

После секундного размышления Великая Мадемуазель указала на закрытую на засов дверь.

– Хорошо. Вы можете идти.

– А как с моим предложением?

– Посмотрим, мадам. Посмотрим.

19

Далеко за полночь Великая Мадемуазель высунулась в открытое окно своей спальни и глубоко вдохнула, надеясь почувствовать прохладу от Сены, тихо текущей внизу. Но воздух был влажный и застоялый, как на чердаке. Разочарованная, она вытянулась на каменном подоконнике, но он тоже был теплым.

Внезапно до нее донеслось еле слышное звяканье металла о металл, грохот дерева по камню, скрип кожаных ремней и монотонный стук копыт по мостовой. Она понимала, что эти звуки означают скорую беду. Дрожь пронзила ее от корней волос до кончиков пальцев.

Она быстро погасила обе свечи в комнате и ощупью добралась до окна. С начала осады наружные стены Тюильри были не освещены, и отсутствие света мешало видеть берега Сены. Ее глаза, с трудом привыкая к темноте, разглядели процессию, осторожно продвигающуюся вдоль дальнего берега реки.

Армия. Но чья? Она должна это узнать. Префонтейну можно было верить, но посылать за ним сейчас означало привлечь к себе пристальное внимание. Она подумала, не разбудить ли Фескье, ведь Фронтеньяк не знает никого из Фронды. Больше никого нет. Впрочем…

Луиза поспешила в соседние покои, прошла мимо спящих на кушетке женщин и осторожно присела возле одной из них. Первое, что она сделала, – закрыла ей рот рукой, и Корбей открыла глаза с выражением испуга. Луиза требовательно прошептала:

– Пойдемте со мной, и ни звука. Вы мне нужны.

Корбей подчинилась.

Вернувшись в спальню, Луиза подвела Корбей к окну.

– Вы хотели мне помочь. Это ваш шанс.

Несмотря на умение прятать свои истинные чувства, Луиза не смогла скрыть дрожь в голосе.

– Слушайте. Они идут. Если это наши полки, мы спасены. Но если это войска Тюренна, нельзя терять ни минуты. Мы должны известить Конде, предостеречь его.

Корбей вглядывалась в нестройную колонну, которая, шурша, двигалась вдоль набережной. Голос ее был тих, но решителен:

– Это должен быть монсеньор принц. Посмотрите внимательнее. Они двигаются к Шарантону. Если бы это были войска Тюренна, они обязательно бы столкнулись с нашим лагерем. Тогда был бы бой – или, по меньшей мере, тревога.

– Пожалуй… И Тюренн никогда не атакует ночью. – Луиза, успокоившись, обессиленно упала в кресло, нервно обмахиваясь веером из страусовых перьев. Слова Корбей подтвердили ее собственные надежды, но остатки сомнений все еще тревожили ее. Она недоумевала – почему ее не известили о передвижении. Монсеньор принц должен был послать ей сообщение.

Как она может предотвратить катастрофу, если ей ничего не известно?