Любовник из каменного века (СИ)

— Думали, я намного старше? — он горько улыбнулся. — Я живу с матерью, она тяжело больна. Это налагает определённые обязательства и накладывает отпечаток на всю мою жизнь. И на внешность тоже.

Особенно на гардероб. Он что, носит вещи своего дедушки?

— Сочувствую. Вы не женаты?

— Нет.

— А девушка у вас есть?

— Нет.

Вера помялась и спросила в открытую:

— А вы не гей случайно?

Доцент сгорбился ещё больше, уткнулся носом в кофейную пенку и пробормотал:

— Я не знаю... Теоретически такая вероятность не исключена, но я не проверял. Я девственник.

С ума сойти!

***

Перед Ру было неловко. Теперь, засыпая, Вера представляла не красавца-мачо с кубиками на прессе, а скромного и обаятельного увальня. Было в доценте Рудове что-то невыразимо притягательное: добрые влажные глаза, тихий нрав, увлечённость археологией и преподавательской деятельностью. Все разъехались на раскопки, а он торчал в своём институте с утра до ночи. Подтягивал отстающих студентов, принимал экзамены.

Вера представляла, как входит в аудиторию, а там никого нет, только Олег Петрович сидит за столом и что-то пишет.

— Я бы хотела пересдать экзамен по истории неолита.

Доцент поправляет очки:

— Похвальное усердие, Верочка. С чего начнём?

Вера усмехается уголками губ и присаживается на край стола, изящно скрестив ножки, обтянутые чёрными чулками.

— А вот с этого, — и ставит лаковую туфельку на гульфик старомодных доцентовых брюк.

Под туфелькой взбухает и твердеет. Какой пылкий девственник!

— Что вы делаете! — говорит Олег Петрович. — Прекратите. То есть продолжайте... О, да, да...

На этом фантазия обрывалась, и Вера уплывала в оргазм, ни о чём не думая. Через несколько дней она так соскучилась по Олегу Петровичу, что пригласила его в кино. И тот согласился.

Они договорились встретиться на площади Восстания, и сердце Веры ёкнуло, когда она различила в толпе высокую неуклюжую фигуру. Олег Петрович ускорил шаг и запыхавшись спросил:

— Я опоздал, да? Прошу прощения, час пик, мне пришлось пропустить два автобуса. А маршрутка — слишком дорогое удовольствие.

— Всё нормально, мы успеваем на наш сеанс. Надеюсь, вам нравятся истории про Тарзана? — спросила Вера. — Я с детства была влюблена в этого дикаря. Помню, выпросила у родителей денег, чтобы купить журнал с его фотографией.

— Кажется, ваши пристрастия с возрастом не изменились, — мягко пошутил Олег Петрович, намекая на Ру, а Вера подумала, что в данный момент не дала бы за Тарзана и трёх копеек.

Робкие девственные доценты намного соблазнительнее.

В темноте кинозала она склонила голову на плечо Олега Петровича. Тот не протестовал. Он словно потерялся в экранных джунглях и не замечал ничего вокруг. Приняв такое поведение за молчаливое поощрение, Вера положила руку на круглое колено, а потом украдкой понюхала пиджак Олега Петровича. Он пах дождём и городом. Настоящий питерский пиджак. И настоящий питерский мальчик. Не какой-то там дикарь из неолита.

— Вы мне нравитесь, — шепнула Вера, но Олег Петрович не отреагировал. То ли не расслышал, то ли смутился.

После кино Вера предложила зайти в Макдональдс или другое недорогое кафе.

— О, к сожалению, я не могу составить вам компанию.

— Почему? — спросила Вера с улыбкой. — Я вам не нравлюсь? Хотите побыстрей от меня отделаться?

— Ну, что вы, Вера! Как вы могли такое подумать?!

Толпа их обтекала, толкая друг к другу. Олег Петрович был выше на голову, но он так сутулился и переминался с ноги на ногу, что казался одного роста с Верой.

— Тогда почему? Пойдёмте, вы наверняка голодны после работы.

Эмалевые глаза доцента блеснули слезами, и Вера догадалась. У доцента в кармане ни копеечки, ему стыдно перед девушкой. Бедный, бедный.

— Я угощаю! Устроим пирушку за мой счёт.

— Благодарю, но...

— А вы расскажете мне о петроглифах! Неужели ваша лекция не стоит гамбургера и стакана пепси?

***

— Сам я в Норвегии не бывал, но мои коллеги, работающие с наскальной живописью, ездили на раскопки и семинары. Ещё в советское время. Я вчера поднял из архива отчёты тех экспедиций.

— Спасибо! — Вера была тронута. Рылся в архивах ради неё, тратил время. — Приятно, что вы мне поверили. Я боялась рассказывать о своём путешествии во времени, люди могли подумать, что я ненормальная. Ведь даже Олафсону не поверили, а он профессор и всю жизнь изучал петроглифы.

— Кстати, Олафсон сотрудничал с русскими экспедициями.

— Так вот откуда он знает язык!

— Возможно. Он тогда был аспирантом. Именно он обратил внимание учёных на скалу необычной формы, которая получила название Гростайн. В переводе с норвежского это «серый камень». Петроглифов на нём мало и они не такие, как на «бараньих лбах» из серого песчаника.

— Точно! На круглых валунах олени, рыбы, лодки и человечки, а на Гростайне — символы, похожие на письменность. Олафсон сказал, что никто не может их расшифровать.

— Он не соврал. Эти символы настолько необычные, что руководство музея решило изолировать скалу от остальных экспонатов. Построили вокруг неё помещение и пускают туда только организованные группы туристов. А то многие пытались отколоть кусочек на память.