Любовник из каменного века (СИ)

— Ещё бы! Гростайн мерцает и светится, а внутри него плавают разноцветные штуки и взрываются фейерверки. Я бы тоже хотела себе кусочек!

К их столику подошла официантка с тяжело гружёным подносом:

— Бургер с грибами, бургер с сыром, барбекю чикен салат, луковые кольца, картофель фри и два молочных коктейля на десерт.

— А попить? — спросил доцент.

— Напитки без ограничений около кассы.

Олег Петрович с такой жадностью набросился на свой бургер, что Вера застыла. С каким аппетитом он ест! Дежавю. Она сунула в рот луковое колечко и наморщилась, вспоминая, где могла видеть подобную картинку. Из ступора её вывел громкий хруст: Олег Петрович кидал в рот картошку фри и со вкусом чавкал. Вера засмотрелась на его белоснежные зубы и розовые губы. Мысли потекли в ином направлении, далёком от археологии.

— Да, лакомый кусочек, только никому не удалось его заполучить.

— Что? — переспросила Вера.

— Кусочек Гростайна. Даже учёные не смогли взять пробу камня. Хотя они и колотили по нему, и пилили, и пытались заложить в трещину взрывчатку. Ничего не вышло. Трещин не нашли. Гростайн — это монолит, абсолютно цельный и невероятно твёрдый. Его состав так и не был определён. Может, это и не камень. Каким образом люди оставили на нём надписи — неразрешимая загадка для всего археологического мира. В настоящее время таких инструментов нет.

Олег Петрович присосался к соломинке и потянул пепси-колу. Его заросшие мягкой бородкой щёки втянулись вовнутрь.

— Ну, не знаю, я легко выцарапала на нём своё имя.

Ломтик картофеля упал Олегу Петровичу на штаны, но он, кажется, не заметил.

— Что вы сказали? Повторите.

— Я написала на Гростайне: «Вера».

— Где?!

— У земли, в самом низу. Немного справа. Я была капельку пьяна, у меня было радостное настроение, а неподалёку старичок стучал по зубилу. Мне тоже захотелось что-нибудь выцарапать. На память.

— На бесценном артефакте, обладающем уникальными свойствами?! Рядом с древними петроглифами вы нацарапали свои... вероглифы?!

— Ха-ха, вероглифы! Я там песочком присыпала, никто не заметит. Интересно, в наши дни эта надпись видна? Наверняка стёрлась за пять тысяч лет, я там не сильно камешком поработала. Совсем чуточку.

Олег Петрович тщательно вытер руки салфеткой и достал из портфеля планшет. Открыл какую-то фотографию и зашевелил пальцами, увеличивая масштаб.

— О, у вас есть фото Гростайна? — догадалась Вера. — Дайте глянуть.

Олег Петрович повернул планшет и спросил:

— Значит, «Вера»?

Внизу скалы явственно виднелась чёткая надпись. Будто вчера сделана. Коряво, но миленько. «Верунчик + Ру».

Олег Петрович молниеносно высосал молочный коктейль и сказал, что у него много работы. Он должен срочно бежать в институт. Расстроенная Вера только и успела спросить вслед:

— Мы ещё увидимся?

— Не сомневаюсь, — как-то чересчур угрюмо ответил Олег Петрович.

Глава 4

Глава 4

А в августе погода улучшилась. Каждый день Вера спешила поскорее разделаться со съёмками и обработкой фотографий, чтобы встретиться с Олегом Петровичем. Тот тоже выкраивал час-другой на общение с Верой, но всё остальное время сидел в институте — днём и ночью. Вера поражалась фанатизму, с каким доцент отдавался науке. Кому б другому он так отдавался. Ей, например. На втором свидании она осторожно предложила Олегу Петровичу:

— А давайте доедим эту чудесную пиццу и поедем ко мне? Я покажу вам свою студию.

Олег Петрович дожевал кусок «Маргариты» и пробормотал:

— Ох, это совершенно невозможно. Нет-нет, я не могу. Такому интроверту, как я, пойти в гости — чистое мучение. Стресс на несколько недель.

— Не верю, что дело только в этом. В интровертности.

— Я не готов... — выдавил Олег Петрович. — Вы же знаете мои обстоятельства.

— А если к вам?

— У меня же мама. Болеет.

Вера выбрала тактику мелкого фола. Соблазняла походя и ненавязчиво: опиралась на его руку в транспорте, смотрела жарко в глаза, целовала при встрече и расставании, прижимаясь максимально недвусмысленно. Олег Петрович плыл, но на экстремальное сближение не соглашался. Конечно, если он дожил до тридцати лет девственником, то так просто не дастся.

Однажды Вера похвасталась:

— Я наконец собрала тысячу евро, — она похлопала по своему рюкзачку, где лежал бумажник и загранпаспорт. — Некоторые клиенты наличкой расплачиваются, много неучтёнки. Завтра отнесу деньги в банк и выкуплю забронированные билеты. Полечу лоукостом через Осло, так дешевле.

Олег Петрович вздохнул как-то порывисто, словно у него кольнуло в сердце, и сказал:

— Что ж, пришла пора действовать, да?

— Да! — расплылась Вера. — Через неделю я стану самым знаменитым фотографом в мире! Вы будете мной гордиться! На церемонии вручения нобелевки я упомяну вас в благодарственной речи и, конечно, подарю фотоальбом. С автографом!

— Буду счастлив. Кстати... то предложение ещё в силе?

Вера обмерла. Она сразу догадалась, о чём речь. Перегнулась через стол, заглядывая в смущённое лицо:

— Олежек Петрович! Милый! Я вам тоже нравлюсь, да?

— Диктуйте адрес. Я приеду вечером.

Ох, как мнообещающе это прозвучало!

***