Любовник королевы

– «И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе», – начал епископ Винчестерский, в его голосе звенело неприкрытое бунтарство. – Такова тема моей сегодняшней проповеди, которую я произношу в этот трагический день похорон нашей великой королевы Марии. У Екклезиаста сказано: «Ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе». Какой урок должны извлечь мы из слов древнего проповедника, вложенных ему в уста самим Богом? Можно ли сказать, что живая собака лучше мертвого льва? Или лев, пусть даже и мертвый, все равно остается более благородным и возвышенным существом, нежели самая распрекрасная, проворная и весело тявкающая молодая дворняжка?

Скамья, где сидел Уильям Сесил, по счастью, была отгорожена от взоров прихожан, зачарованно внимавших епископу. Никто не слышал тихого стона, сорвавшегося с губ Сесила. Он уронил голову на руки, закрыл глаза и продолжал слушать, как епископ Винчестерский добивался для себя домашнего ареста.

ЗИМА 1558/59 ГОДА

Королевский двор всегда праздновал Рождество в Уайтхолле. Сесил и Елизавета были немало озабочены сохранением и продолжением традиций, утвердившихся с правлением Тюдоров. Народ должен видеть в Елизавете средоточие верховной власти, каким была Мария, а до нее Эдуард и их отец, славный Генрих VIII.

– Я слышал, что на время торжеств назначают распорядителя церемоний. У него есть титул, не то «владыка буянов», не то «князь беспорядка», – не слишком уверенно сказал Сесил. – Еще обязательно устраивается рождественский маскарад, выступление королевских певчих и несколько пиров.

Сесил умолк. Он был старшим советником в семействе Дадли, служил Тюдорам, но косвенно. Сесила никогда не допускали во внутренний круг двора. Будучи доверенным лицом отца Роберта, он присутствовал на встречах, где обсуждались важные дела, однако никогда не принимал участия в придворных празднествах и увеселениях, поэтому не знал, как все это затевается и осуществляется.

– В последний раз я ездила ко двору Эдуарда, когда он был болен, – сказала Елизавета, волновавшаяся не меньше Сесила. – Но тогда не устраивали ни празднеств, ни маскарада. А придворные Марии посещали мессу трижды в день, не делая исключений даже для Рождества. До чего же там было уныло! Ее двор весело праздновал Рождество всего один раз – в первый приезд Филиппа. Мария тогда радовалась, думая, что беременна. А я в это время уже сидела под домашним арестом и довольствовалась чужими рассказами. Так что не знаю, как они там веселились.

– Нам нужно будет учредить новые традиции, – заявил Сесил, пытаясь подбодрить принцессу, пока еще не ставшую королевой.

– Не хочу ничего подобного, – ответила она. – Вспомни, сколько перемен было за эти годы. Люди должны видеть, что мы восстанавливаем прежние порядки и что мой двор не хуже отцовского.

Мимо них прошли слуги, катившие тележку со шпалерами. Там, где коридор разделялся, они тоже разбились на две группы, распределив шпалеры между собой. Чувствовалось, что они совершенно не знали, где какие шпалеры вешать, и действовали наугад. Двор Елизаветы только-только складывался, и никто не догадывался, какие правила старшинства она установит. Ни будущая королева, ни Сесил еще не решили, какие покои отвести именитым лордам. Католическая знать, имевшая силу и власть при дворе Марии, предпочитала держаться подальше от принцессы-выскочки, а протестантская верхушка еще не успела вернуться из других стран, где все эти годы пребывала в добровольном или вынужденном изгнании. Не был пока назначен даже лорд-гофмейстер, который взял бы под свой надзор и управление громадный человеческий механизм, именуемый королевским двором. На эту должность требовался человек опытный и, безусловно, верный новой правительнице. Для Елизаветы все здесь было незнакомым и часто приводило ее в замешательство.

Роберт Дадли, показавшийся в коридоре, обошел сваленные кучей шпалеры и остановился перед королевой. Он с улыбкой снял пурпурную шляпу и поклонился.

– У вашего величества какие-то затруднения? – невинным тоном спросил Роберт, прекрасно зная, что таковые у Елизаветы появлялись на каждом шагу.

– Сэр Роберт, ты у нас королевский шталмейстер. Не возьмешь ли на себя пока и устройство всех рождественских празднеств и увеселений?

– Непременно, – тут же согласился Роберт. – Я представлю список торжеств. Надеюсь, он придется тебе по вкусу.

– У тебя есть какие-то новые замыслы по этой части? – с некоторой опаской спросила Елизавета.

Роберт ответил не сразу. Вначале он взглянул на Сесила, словно желал узнать подоплеку вопроса.