Любовник королевы

– Это моя часовня! – отчеканила Елизавета. – Ты служишь здесь как мой священник. Я – королева. Изволь делать то, что я тебе велю. Опусти дарохранительницу!

Епископ будто вообще ее не слышал. Он вновь повернулся лицом к алтарю, закрыл глаза и вручил себя Богу.

Но Оглторп услышал и даже ощутил шуршание ее платья, а затем – резкий и чуждый для часовни звук хлопнувшей двери. Королева убежала, точно капризное дитя. У епископа кололо в плечах, у него пылали руки, однако он по-прежнему стоял спиной к прихожанам, служа мессу не с ними, а для них. То было тесное единение священника с его Богом – таинство, доступное лишь очам верующих, но не их участию. Епископ осторожно опустил дарохранительницу на алтарь и молитвенно сложил ладони, втайне желая зажать в них свое бешено стучащее сердце. Чтобы королева опрометью выбежала из собственной часовни, обуреваемая вздорными еретическими мыслями? И когда? В Рождество! В светлый день рождения Господа!

Сесил так и не попал домой к Рождеству. Через два дня после памятной выходки королевы и не менее заметного упрямства епископа он был вынужден издать королевский указ. В нем объявлялось, что в каждой церкви литания, молитва «Отче наш», отрывки из Священного Писания и десять заповедей будут читаться на английском языке, а во время обряда причастия дарохранительница с облаткой выставляться не должна. Это был новый закон страны. Не успев короноваться, Елизавета уже объявила церкви войну.

– Хотел бы я знать, кто будет короновать ее? – спросил Дадли, обращаясь к Сесилу.

Их разговор происходил за день до кануна Богоявления. За все время рождественских торжеств обоим так и не удалось побывать дома и увидеть своих жен.

«Неужели ей мало того, что Дадли занимается устройством торжества на канун Богоявления? – раздраженно думал Сесил, слезая с лошади. – С какой стати она позволяет ему совать нос в религиозную политику?»

Он бросил поводья ожидавшему конюху. Глаза Дадли оценивающе скользнули по его лошади, и это вызвало у Сесила новую вспышку раздражения. Конечно же, этот хлыщ сразу заметил ее слишком короткую спину.

– Благодарю вас за проявленную заботу, но почему, сэр Роберт, вы желаете об этом знать? – спросил Сесил, искусно маскируя вежливостью весь лед своего вопроса.

Дадли примирительно улыбнулся и пояснил:

– Потому что она начнет беспокоиться и сумеет довести себя до болезни. Наша повелительница станет спрашивать у меня совета, и потому мне нужно знать, чем ее успокоить. У вас, сэр, уже наверняка есть какой-то замысел. Вы всегда отличались предусмотрительностью. Я лишь спрашиваю, в чем он состоит. Разумеется, вы можете сказать, чтобы я занимался лошадьми и не лез в государственную политику. Но если вы желаете избавить Елизавету от ненужных волнений, вы скажете, какой ответ мне надлежит ей дать. А вы знаете, что она привыкла советоваться со мной.

– Покамест никто еще не брался короновать ее, – тяжело вздохнув, признался Сесил. – Между нами говоря, никто и не возьмется. Они все настроены против нее. Клянусь вам, у них тайный сговор. Я пока не решился бы называть это заговором, однако церковные противники Елизаветы знают: если ее не коронуют, она не может считаться законной королевой. Они думают, что тем самым заставят ее восстановить прежний обряд мессы. Положение отчаянное. Ни один епископ не желает признавать новую королеву Англии! Епископ Винчестерский находится под домашним арестом за свою проповедь на похоронах Марии. Оглторпа, по сути, ждет то же самое за его дурацкое упрямство во время мессы в королевской часовне. Он говорит, что лучше погибнет на костре, чем проведет обряд коронования. Едва приехав в Лондон, она успела надерзить епископу Боннеру, поэтому теперь и он ее заклятый враг. Архиепископ Йоркский сказал ей в лицо, что считает ее безнадежной еретичкой. Епископа Чичестерского Елизавета тоже отправила под домашний арест, и он зол как черт. Духовенство забыло все свои разногласия и объединилось против нее. Их не поколебать. Монолитны, как скала. Ни трещинки.

– Что же, эту скалу даже подкупом не расколоть?

Сесил покачал головой и сказал:

– Епископы проявляют удивительную принципиальность. Они не желают восстановления Реформации в Англии и не потерпят на троне королеву-протестантку.

– Сэр, если мы с вами не примем мер, возникнет угроза мятежа против королевы, и начнется он в недрах церкви. – Лицо Дадли помрачнело. – От упрека в ереси до открытой государственной измены – всего один коротенький шажок, а мятеж князей-епископов едва ли сочтут таковым. Отцы церкви – это сила. Они легко представят Елизавету в облике самозванки. У католиков достаточно претендентов на трон, которые поспешат занять ее место. Если Елизавете объявят войну, она обречена.