Любовник на все времена

Но еще больше ей хотелось погладить кончиками пальцев его губы, особенно ямку под пухлой нижней губой. Он начнет целовать ее, и от острого наслаждения у нее прервется дыхание. Впрочем, в своих мечтах она точно не могла определить остроту этого наслаждения, но почему бы в своих фантазиях не допустить такой возможности, ведь это так приятно. А дальше она попытается отнять свои пальцы, но он удержит их и, быть может, обхватит зубами кончик одного из них и бросит на нее томный и вместе с тем полный страсти взгляд.

— Диана?

Она чуть вздрогнула, но глубокий звук его голоса и звучание ее имени как нарочно подыгрывали ее разыгравшейся фантазии, она по-прежнему утопала в своих тайных грезах. Приняв ее молчание за согласие, он еще глубже обхватит губами ее палец, то сжимая его зубами, то лаская языком. Возбуждение, исходящее от него, передастся ей, словно молния, и разорвется громовыми раскатами внутри ее тела.

— Диана?

Очнувшись, она удивленно заморгала, увидев перед собой бокал с вином.

— Тебе не жарко? — участливо спросил он. — Ты вся такая раскрасневшаяся. У тебя нет жара. Хотя видеть тебя такой одно удовольствие. Садись рядом.

Да, Генри угадал, у нее был жар, вызванный им самим, а ее распалившееся воображение довершило остальное.

— Нет, нет, мне хорошо. — Диана поспешила успокоить его. Присев, она взяла предложенный бокал с вином. — Расскажи мне подробнее. Ты говорил, что у тебя уже набралось несколько желающих вложить деньги в твое предприятие, но я полагала, что лорд Парр будет колебаться и тянуть с решением до конца сезона.

— Я тоже так считал. Мой отец несколько раз встречался с ним, и ему удалось уговорить его. Не последнюю роль сыграло мое ухаживание за тобой, вот поэтому мне хотелось бы кое о чем поговорить с тобой.

— О, к чему эти лишние объяснения. И так все понятно. — Горло у Дианы перехватило так, что слова с трудом слетали с губ.

— Да что с тобой, Диана? Сейчас ты хрипишь. Неужели ты все-таки больна? Может, лучше отвезти тебя домой?

— Нет. — Она почти выкрикнула это слово, но тут же взяла себя в руки. — Прошу меня извинить… Поверь, я ценю твое внимание. Может быть, я чем-то заразилась, — лихорадкой Генри, вот чем, промелькнуло в ее голове, — но это такой пустяк, что не стоит из-за него возвращаться домой.

День стоял чудесный. Она была вместе с Генри Уэстоном, вероятно, в последний раз, и надо быть круглой дурой, чтобы лишить себя такого удовольствия.

— Не стоит так волноваться, — рассмеялся Генри и, наклонившись вперед, нежно провел пальцами по ее щеке. — Чуть раньше ты раскраснелась, а сейчас так побледнела, что можно сосчитать все веснушки на твоем лице.

Диана смущенно потупилась.

— Знаешь, я подумываю о том, как сосчитать твои веснушки. Нет, не столько считать, сколько их целовать. Боже, да что с тобой, ты опять вся красная. Признаюсь, по ночам, когда мне не спится, я лежу и представляю, как целую твои веснушки. Все до единой.

— А у меня все тело покрыто веснушками, — ни с того ни с чего брякнула Диана и зарделась.

— Я так и думал. — Генри окинул всю ее взглядом так, словно радуясь предстоящей ему работе.

Не зная, что ответить, Диана молча отпила глоток вина.

Бросив хмурый взгляд на слуг в отдалении, Генри обронил:

— Если бы мы действительно были бы Одни… Ладно, мне столь же приятно наблюдать за тем, как ты ешь.

Однако еды было не слишком много, скорее даже наоборот. Немного клубники, хлеба и сыра. Но каждый кусочек из рук Генри превращал скромную трапезу в настоящее пиршество.

Они оба сняли перчатки, поэтому всякий раз, когда их руки соприкасались, у Дианы сладостно замирало сердце.

Она пребывала в каком-то дивном полусне, и ей совсем не хотелось просыпаться. Какое-то непонятное томление охватило ее грудь, затем низ живота. Синие глаза Генри поблескивали ярким огнем, таким горячим, каким они ни разу не горели в ее самых смелых фантазиях.

В самом деле, это были фантазии, пустые надежды. После сегодняшнего дня Генри, его ухаживание — все превращалось в мимолетный сон. Диана опустила голову. Между тем Генри начал оживленно обсуждать свой будущий конезавод, конюшни, породистых лошадей. Он знал, что Диана разделяет его увлечение лошадьми. И это было правдой. От отца она унаследовала не только рыжие волосы, высокий рост и веснушки, но также любовь к лошадям. Самые счастливые ее детские воспоминания до того, как ее родители разошлись, были связаны с конюшней. Она помогала отцу и конюхам всем, чем только могла помочь маленькая девочка. Теперь часть ее самых приятных воспоминаний была связана с Генри.

«Не надо об этом думать», — велела она себе. Откинув в сторону тревогу, Диана принялась наблюдать за Генри, стараясь как можно полнее запомнить его черты, манеру жестикулировать руками, ямочки на щеках, когда он улыбался. Теперь, когда она сидела рядом с ним, ей не хотелось думать ни о чем, а просто наслаждаться настоящим.