Любовник тетушки Маргарет

– Я являюсь партнером в одной весьма скромной фирме, но, учитывая нынешнее состояние дел, не жалуюсь. И у меня достаточно свободного времени. В течение нескольких предстоящих месяцев я намерен большую его часть потратить на то, чтобы сбросить напряжение.

– У вас тоже реабилитация?

Подумав, он покачал головой:

– У меня много причин, чтобы так поступить. Главным образом я следую совету друга. И потом… еще три года назад я был женат – у нас не было детей, и с тех пор, кроме случайных встреч на одну ночь, у меня ничего не было. А мне такие однодневки не очень нравятся.

Я внезапно испытала разочарование и, прислонившись к спинке стула, голосом классной наставницы произнесла:

– Послушайте, это меня настораживает: похоже, вы ведете речь о длительных отношениях. – Следуя его примеру, перевела взгляд на пивную пену и принялась развозить по столу мокрое пятно. – Обязательства, ожидания, все такое прочее – это не для меня. Я серьезно. Мне это настолько ни к чему, что, будь у меня дневник, я бы написала на соответствующей странице: «Сегодня – конец приключения». Если вам это кажется слишком суровым условием, что ж… – Я безразлично пожала плечами.

Видимо, уловив мою менторскую интонацию, он по-школьному поднял руку и мирно спросил:

– Как насчет девятого апреля?

– Что? – не поняла я.

– Девятого апреля. Подходит вам это число в качестве заключительной даты? Разумеется, при условии, что нам не захочется расстаться раньше. – Он окинул меня критическим взглядом. – Но, думаю, этого не произойдет. Если, конечно, у вас нет тайных пороков. Впрочем, не похоже. Вы кажетесь существом сердечным, разумным и привлекательным, к тому же – с собственными убеждениями. – Его взгляд стал еще более критическим. – Вы, случайно, не расистка? Не сторонница смертной казни? Не – упаси Бог! – строгая вегетарианка? – Он расхохотался. – Нет, конечно, нет. Уж последнее точно.

– Откуда вы знаете? Может, и вегетарианка.

– Знаю, потому что вы съели почти все бутерброды с ветчиной.

Я инстинктивно оттолкнула тарелку. На ней сиротливо лежал последний оставшийся бутерброд. Когда живешь одна, невольно становишься эгоисткой.

– Господи! – виновато воскликнула я. – Простите.

Саймон Филлипс встал. На миг мне показалось, что, потрясенный моей неслыханной прожорливостью и жадностью, он решил уйти. Немудрено: что бы подумала я сама, если бы на первом же любовном рандеву купила гору бутербродов, а он съел бы их все, практически ничего мне не оставив? Предполагается, что при знакомстве люди должны проявлять максимум воспитанности. Сжевать же весь его «паек» в ответ на вежливое приглашение угощаться едва ли вежливо.

– Мне действительно очень стыдно, – полушутя призналась я. – Очень, очень. Я больше не буду.

– Надеюсь, – усмехнулся он и, взяв мой стакан, направился к стойке.

Я с облегчением вздохнула, расслабилась, насколько смогла, и вдруг поняла, что так толком и не разглядела его. Думаю, если бы меня попросили очень коротко описать его, то могла бы сказать лишь, что у него дружелюбное выражение лица и с ним легко разговаривать, ну еще что он, слава Богу, не носит блейзеров и мятых фланелевых брюк.

Я уставилась ему в спину. Серый джемпер, хлопчатобумажная рубашка, вельветовые брюки цвета морской волны, парусиновые туфли. Безупречно разумен. Но совершенно чужой. Незнакомое тело, прикрытое одеждой, – ни истинной формы его, ни фактуры я не знаю. Как он пахнет, какие у него привычки, манера жестикулировать, запросы? Меня пробрал холодок. Все это полное безумие. И что мы будем делать дальше? Выйдем на деревенскую улицу, пройдемся, потом углубимся в какой-нибудь лесок и начнем трахаться? Трахаться я в любом случае не хотела.

То есть хотела… но не трахаться, а… как бы это поточнее выразиться? Я хотела жаркого секса, но все же слегка приправленного особыми отношениями. Без клятв в вечной любви.

Нет, все это было хуже, чем безумие. Продолжение вдруг показалось мне абсолютно невозможным. Даже опасным. Совершенно очевидно, что передо мной был не распутник. Он явно стремился к нормальному развитию событий: от симпатии к любви, от любви – к вечной любви со всеми ее грустными разочарованиями. Нет, нет и нет! Для меня все это далеко позади. Безнадежно. Все равно ничего не получится. Я приготовилась объявить ему это прямо в лицо, как только он вернется. Барменша, отсчитывая сдачу, сказала, что позовет его, когда сандвичи будут готовы. И вдруг, уже поворачиваясь, чтобы идти назад, и попутно переговариваясь с оранжевой кариатидой, которая плотоядно улыбалась ему, он посмотрел на меня поверх горного кряжа мощной груди и весело подмигнул. После чего, бросив красотке еще что-то на прощание, вернулся и сел за стол. И тут я сказала себе: «К черту сомнения! Он будет моим любовником». Я поклялась, вернувшись домой, жадно припасть к Овидию. Нет лучшего противоядия от романтической любви. У Овидия, как в жизни, все всегда кончается слезами.

– Что она вам сказала?

– Что сандвичи будут готовы через минуту.

– Не барменша, а та – оранжевая ракетоносица.

– Ах эта. Сказала, что у меня симпатичный зад.