Любовники

Как всегда, в доме пахло родным — уютом, теплом, вкусной едой. И как всегда, мама приготовила для Дины ее любимые кушанья. Стол был накрыт, и, пока Дина мылась с дороги, мама разогрела горячее и поставила на стол бутылку шампанекого.

— За тебя, доченька! — сказала она, поднимая бокал.

— За тебя, мама!

Дина в какой-то неуловимый миг вдруг увидела напротив себя Константина Константиновича: с бокалом шампанского в чуть приподнятой над столом руке, его улыбающиеся глаза, упавшую на лоб волну черных волос, чуть приоткрытый рот, красивые крупные пальцы, держащие фужер.

— Диночка, что с тобой?.. — Мама внимательно посмотрела на дочь.

— Ничего, мам! Все в порядке! — Дина попыталась быть непринужденной и даже засмеялась: — Что ты, мам?..

Но маму не проведешь. А тем более — любящую маму.

Мама поставила бокал на стол, поднялась, подошла к Дине и приложила ладонь ко лбу. Она, не на шутку встревоженная, взяла лицо дочери в ладони и повернула к себе.

Дина опустила глаза. И вдруг — ни с того ни с сего — из них потекли слезы.

Мама прижала голову Дины к своей груди, обхватила ее руками и покачивала из стороны в сторону, словно баюкая. Тут Дина и разрыдалась — она крепилась с того самого момента на мосту, когда едва сдерживала непонятные слезы. Что изливалось из нее таким бурным, горючим потоком рыданий?.. Может быть, просто — счастье?.. От счастья ведь тоже плачут…

Мама не произнесла ни слова, не изменила позы, пока не услышала, что Дина задышала ровно и захлюпала носом. Тогда она взяла салфетку, отерла Дине лицо, погладила по волосам и села на свое место.

Дина виновато улыбалась и ковыряла вилкой свой любимый салат.

— Диночка, — начала мама спокойно, — доченька… Такое бывает… Не нужно плакать. Это не горе. Это, может, даже просто замечательно… Я тебе помогу. — Она смотрела счастливыми глазами на Дину и улыбалась — чисто и открыто. — Когда это должно произойти?

— Мам, ты о чем? — Дина ничего не понимала.

— Как — о чем? О ребеночке, которого ты ждешь.

— Что?.. — У Дины вытянулось лицо.

Теперь уже мама была в растерянности.

Дина вдруг рассмеялась и подошла к маме. Она, как несколько минут тому назад мама, прижала ее голову к себе и продолжала смеяться.

Мама подняла растерянное лицо на Дину, но ничего не могла сказать.

Дина снова села на свое место.

— Что ты выдумала, мам? Какой ребеночек?..

— А что?.. что же тогда ты плакала?..

— От счастья, мама. Я плакала от счастья. — Глаза Дины снова наполнились слезами, но улыбка сияла на лице ясным солнцем.

— Девочка моя… Расскажи… что произошло?.. — Мамино лицо тоже светилось — сквозь растерянность и недоумение.

— Я влюбилась… — опустила глаза Дина. — Я, кажется, влюбилась, мам…

— В кого, доча?..

— Ты его не знаешь.

— Это не Артур?

— Нет, — засмеялась Дина. — Артура же ты знаешь.

— Кто он? — Мама оживилась и готова была вызнать все до последней подробности.

— Мам… я тебе потом все расскажу… Я не знаю еще ничего… Может, это несерьезно… может, пройдет… Просто такого еще со мной не было.

— Вы уже… вы уже были близки?

— Что?.. — Дина посмотрела на маму: она не совсем понимала, о чем та говорит.

— Ну… вы уже спали с ним… вместе?

— Мам, ты что?! Мы даже не целовались еще… И вообще, мы только погуляли… в кино сходили…

Мама закрыла руками лицо и засмеялась.

— Доченька моя!.. Какая же ты!..

— Какая?

— Хорошая! Какая… Ты замечательная у меня… Ты — моя радость… моя гордость… — Она снова стояла рядом с Диной и гладила ее по лицу, по голове, целовала в макушку. — Давай кушать.

Обе принялись с аппетитом доедать едва начатое, запивая шампанским и болтая о маминой работе, о тети-Ириных новостях, о предстоящей Дининой практике и о поездке на море.

* * *

На следующее утро Дина проснулась одна в квартире. Мама ушла на работу, написав записку о том, что где лежит, что Дине следует примерить, что поесть.

День был пасмурный, на улицу выходить не хотелось — да и куда идти? Подружки школьные все на работе. И жизнь у них теперь отличная от Дининой: Дина студентка, столичная девушка, а подружки работают на единственной в их городке фабрике, там же, где и Динина мама. На той фабрике, которой мама всегда пугала Дину.

— Вот будешь плохо учиться, одна тебе дорога будет — на фабрику! — говорила она. — А это не жизнь! Настоящая жизнь не здесь, не на фабрике, не в этом городе. Так что учись, Диночка!

И Дина училась. Училась очень хорошо, хоть и не понимала, почему мама так неуважительно говорит о городе и о фабрике, на которой сама работает. Дина любила свой город — тихий, зеленый, уютный. Любила его улицы и скверики. Любила новый — большой и светлый — Дом культуры, где к каждому празднику устраивали торжественные мероприятия и концерты, где собирался весь их городок. Любила фабричный гудок — он вызывал в ней романтические образы самостоятельной взрослой жизни.

Однажды, в десятом классе, когда пора было выбирать будущую профессию и институт, Дина обратилась к Внутреннему Голосу: