Любовница Фрейда

— Здравствуй, милая, — сказала Амалия, нетерпеливо поднимая острый подбородок. Ее темные глаза искали сына. — Где Зиги?

— Простите, матушка. Он на конференции и не может присоединиться к нам.

Марта со значением посмотрела на Минну, поскольку Амалия, прикусила тонкую нижнюю губу и, демонстративно повернувшись спиной ко всем, стала подниматься по лестнице. «Она невыносима», — подумала Минна.

Когда они вошли в комнату, Якоб, отец Фрейда, сидел в кресле, читая газету и пыхтя трубкой. Он улыбнулся, встал и обнял каждого внука. Якоб был высоким, красивым, и Минна любила его, даже зная, что Зигмунд стыдился отца.

А дети деда просто обожали. Он вытащил коробку из-под сигар, заполненную открытками, которые покупал у уличных разносчиков, и предложил внукам выбирать из множества картинок: лягушки-жокеи верхом на огромных крысах, принцессы-кошки на балу, эльфы, играющие в «каравай-каравай». Еще у него были открытки, изображающие императора, летящего выше облаков, словно крылатое божество, его пышные седые волосы и розовое лицо напоминали земляничное мороженое, покрытое сверху взбитыми сливками.

— Давайте сядем, — произнес Якоб, игнорируя раздражение Амалии из-за отсутствия Зигмунда.

Обеденный стол на десять персон был устлан слоями, подобно женщине в многочисленных юбках, с белой нижней скатертью с кружевной дорожкой по центру и множеством различных скатерок. Ароматы кислого жаркого, лукового пирога и вареников с капустой выманили детей к столу. Но у Минны это сочетание запахов вызвало тошноту.

— Я наняла новую служанку — полную неумеху, — промолвила Амалия. — Не в состоянии ни приготовить, ни убрать. Видимо, следует избавиться от нее. Хотя, бог ведает, у нас нет денег, чтобы нанять получше.

Минна и Марта неловко ерзали на стульях, когда Амалия, как обычно, оскорбляла Якоба, не стесняясь присутствием детей.

— Раньше, даже со всеми его сумасшедшими планами запасаться тем или этим нам по крайней мере хватало для приличной жизни, но теперь он просто сидит без дела, занимая деньги и….

— У меня есть потрясающая новость, — прервала ее Марта.

— Новость?

— Зигмунд получил должность профессора!

Минна положила вилку.

— Получил? Когда? Почему он мне не сказал?

— Он полагал, что я передам тебе эту новость, дорогая, — сказала Марта, с улыбкой глядя на сестру.

Минна, потеряв дар речи, налила себе бокал вина и заковыряла вилкой в тарелке. Когда подали десерт, она отодвинула пирожное со сливками.

— Разве ты не хочешь сладкого? — спросила Марта.

— Угощайся, — произнесла Минна, подвигая тарелку сестре.

— Ну, не пропадать же добру! — И Марта отправила сливочную глыбу в рот.

Когда они вернулись домой, Минна сразу пошла к себе, измученная и расстроенная. Как мог он не сообщить ей! Такое значительное, такое важное для него назначение! Она легла на кровать, зарывшись головой в подушку. Надо было отдохнуть.

Когда Минна проснулась, было темно, значит, спала она долго. В комнату заглянула служанка, и Минна помнила, что сказала ей: «Уйдите! Я больна». После этого ее оставили в покое.

Когда ей удалось встать с постели, она наполнила ванну и погрузилась в теплую воду, думая, что сейчас самое суматошное время дня и детям требуется максимум внимания. Они устали и капризничают, им надо помочь с уроками, затем вымыть, накормить ужином — дерущихся друг с другом, соперничающих за ее внимание, а вскоре несущихся к столу, словно голодные поросята.

Минна медленно вытерлась у камина и снова забралась в кровать. Ничего она не может. И не покинет комнату.

Зигмунд был отчужденным и свободным от нее все эти недели, и это мучило ее. Как странно, получить «лечение молчанием» от самопровозглашенного короля «лечения разговорами». Она боролась с гордостью и пыталась приблизиться к нему, но Зигмунд отвечал полным безразличием и часто закрывался в кабинете один или с Флиссом. Минна извиняла его тем, что он находился под давлением необходимости сдать в срок «Толкование сновидений». Теперь он работал над ним сутки напролет, и все там сошлось — и его самоанализ, и эдипов комплекс, и его теории: ид, эго и суперэго.

Однако страдание от его холодного безразличия не утихало. Минна просыпалась с ним, и оно сопровождало ее весь день, даже когда она занималась детьми. Она потеряла аппетит и способность радоваться. Иногда чувствовала, как боль пульсирует в шее и ползет по руке. Однажды Минна так стиснула зубы, что у нее началась мигрень. Даже чтение не помогало. Все чаще закрадывалась мысль, что она ему надоела.