Любовница года

Из непосредственных участников конкурса, кроме уже опрошенной Кати и «заболевшей» и поэтому еще не опрошенной Милы, имелся протокол допроса некой Регины, получившей титул вице-мисс. Вот тут речи лились ручьем!

Польщенная вниманием девушка, почувствовав свою причастность к важному делу и то, что от ее показаний могут зависеть человеческие судьбы, постаралась сообщить не только то, о чем действительно знала, но и то, о чем догадывалась. Показания занимали три листа, и, думаю, следователь, работавший с ней, проклял час своего рождения во время этого допроса.

Однако и за всем тем в сухом остатке было все то же намазанное каким-то загадочным составом лицо Милы и мстительные настроения Смирнова по отношению к Артемьеву.

Впрочем, какими бы непутевыми ни были показания словоохотливой Регины, думаю именно они стали основанием для ареста Смирнова и в этом смысле сыграли свою роковую роль. Девушка старалась не зря.

После ее показаний шли опросы соседей по коттеджному поселку, которые тоже никого не видели и ничего не знают, и этим содержание дела практически исчерпывалось. Были еще заключения экспертов по поводу предполагаемого оружия и вещдок в виде стреляной гильзы в полиэтиленовом пакетике, но обо всем этом я уже знала из разговора в Мишей.

– А коллег не опрашивали?

– Что? – недоуменно поднял он голову от бумаг. – А… извини, это я тут… углубился. Коллег, говоришь?

– Ну да, работников его предприятий. Ну, то есть не тех, что в цехах, разумеется. Менеджеров, директоров… секретарш. Эти девушки-то, они как в красивые коттеджи попадают? Чай, не с улицы?

– Девушки-то да. Девушки не с улицы. Эта Катя, которая конкурс выиграла, она вроде бы даже работала там какое-то время. На предприятии. Молоко принимала. У него же комбинат по переработке молока, если я не путаю. А у Смирнова – мясо. Правильно?

– Правильно. И мне кажется, что с этими переработчиками тоже не мешало бы побеседовать. Ну, если с подозреваемыми, как ты говоришь, совсем глухо. Глядишь, может, и проявится что.

– Не все сразу, товарищ начальник. Его убили-то… считай, вчера. Я и так стахановскими темпами по этому делу работаю. А оно у меня не одно, сама понимаешь.

– Понимаю… Ну тогда на связи? Кто что надыбает, щедро с другим делится. Если чего узнаю, я тебе позвоню, если ты что новое нароешь – ты мне. Лады?

– Идет. А кто тебе расследование заказал? Что-то не верится, что жена Смирнова.

– Угадал, не она.

– А кто?

– Это секрет. Данные клиента не разглашаются.

– Вот ты как… А я еще ей дело показывал…

– Ладно, Миш, не дуйся. Клиента я и правда слить не могу. Кто мне тогда доверять будет? Я тебя по-другому отблагодарю. И информацией поделюсь, а там, глядишь, и преступничка выловлю. Из омута из какого-нибудь. Так ведь бывало уже, если помнишь.

– Как не помнить! Если бы не ты, так и ходил бы я с биркой, что на первом же деле обо… облажался.

– Вот-вот. А коллективная работа, она всегда результативнее бывает. В общем, не буду больше тебя задерживать. Трудись. Возникнет что новенькое – звони. Ну и я со своей стороны… обещаю. Бывай!

Подарив Мише на прощание бодрую и оптимистическую улыбку, я вышла на воздух в большом смятении.

Информация, почерпнутая из официальных допросов, делала бессмысленными все мои вчерашние предположения и намеченные на сегодня планы. Надеясь, что работа полиции в чем-то облегчит работу мне, я и подумать не могла, что это облегчение окажется таким всеобъемлющим. Собственно, после того, что я узнала от Миши, я могу не только не ездить к женам, я могу вообще никуда не ездить. Какой смысл? У всех алиби. Предполагаемые заказчики в тот вечер были либо невменяемы, либо на виду у чад и домочадцев, частному сыщику Татьяне Ивановой не о чем было с ними разговаривать.

Печальная, села я за руль и вместо всех запланированных на сегодня точек посещения, поехала обратно домой.

А как хорошо начиналось! Какая бодрая, какая активная и дееспособная выходила я сегодня из квартиры. И вот итог. «Оружия нет, подозреваемых нет…»

Да уж, глухарь он и в Африке глухарь.

Куда мне сейчас ломиться? Вот что хотела бы я знать.

Поднявшись к себе на седьмой этаж, я в бессилии рухнула на диван, хотя уставать, собственно, было не от чего. Но материальное и нематериальное в этой жизни взаимосвязаны, и давно не секрет, что моральное состояние человека влияет на физическое. Упадок духа, посетивший меня после чтения протоколов, сказывался на всем, и даже кофе готовить не хотелось.

Для чего мне сейчас мозговой штурм? Штурмовать нечего.

Кому могло понадобиться это убийство? Ирине? Наталье? А может, они сговорились и решили одним разом избавиться от обоих надоевших мужей?

А что – мысль. Артемьев, как отошедший в мир иной, уже никогда никому не помешает, Смирнов, как главный подозреваемый, тоже имеет все шансы надолго сесть в тюрьму. А девушки – с бабками и на свободе.