Любовница коменданта

— Зажарен как раз в меру, — согласился я. — Именно так, как я люблю.

— Как ты собираешься поступить с этой девушкой?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты слышишь меня? — Марта была вне себя от ярости. — Как ты намерен поступить с этой девицей?

Когда я поднял глаза от газеты, Марта швырнула мне на журнальный столик книжку.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Тебе давно уже следовало избавиться от нее, — кричала Марта, — я же тебе говорила! А теперь — вот, полюбуйся на ее художество.

Передо мной лежала тонкая книжечка в темно-красной обложке с выведенным на ней черным заголовком: «Стоящие вдоль улиц мертвецы». Не успел я потянуться за ней, как Марта схватила книжку и, гневно взглянув на меня, стала ее листать, притопывая ногой.

— Вот, послушай! Послушай, что эта еврейская шлюха пишет о тебе!

— Она ничего не могла обо мне написать, — сказал я, поднимаясь. Газета соскользнула с моих коленей на пол. — Это невозможно.

— Хочешь услышать невозможное? — спросила Марта, листая страницы. — Вот, слушай: «Первый урок немецкого».

— Дай сюда книгу! — воскликнул я, но Марта не выпускала книжку из рук.

— «Немец врывается в комнату: на нем серо-голубая форма, а вокруг него — ореол света».

— Дай я сам посмотрю.

— «Он дрожит, и я понимаю, что ему тоже не терпится сыграть роль в этом спектакле».

— Дай сюда книгу! — снова потребовал я.

— А вот еще. — Марта ударила меня книгой по протянутой руке. — Вот: «В спальне коменданта».

— Что?

— Ты приводил ее в нашу спальню, — проговорила Марта, потрясая книгой у меня перед глазами. — Подумать только! Потаскуха, еврейка в нашей спальне, в моей кровати!

— Марта, позволь мне взглянуть.

— Может быть, ты и в любви ей признавался?

— Дай сюда книгу.

— Неужели даже такой, как ты, мог полюбить еврейку?

— Я хочу посмотреть книгу.

— Ты обманывал меня! — вскрикнула Марта и снова ударила меня по руке книгой.

— Неправда, — возразил я. — Все это ложь.

— И слова, которые ты ей говорил, тоже ложь?

— Я ничего ей не говорил.

— Ты все время твердил мне: «Не обращай внимания, она всего лишь еврейка».

— Но ведь так оно и есть.

— Еврейка, которая понимает по-немецки!

— Она не понимала по-немецки.

— Здесь все написано, — гневно тыкала Марта пальцем в обложку.

— Она не понимала по-немецки. Даже самых элементарных слов.

— Ну и глупец же ты! Она понимала абсолютно все.

— Ничего подобного.

— И все здесь описала.

— Неправда.

— Все до тонкостей. Имена. Даты. Названия мест.

— Она не понимала ни слова, — повторил я, покачав головой, и снова протянул руку за книгой.

— Из ее писанины можно узнать все, что ты когда-либо говорил в ее присутствии.

— Не может быть…

— Ты все еще ничего не понял, Макс.

— Это ложь.

— Это обвинительный акт. Ее даже не потребуется вызывать в суд. Она уже дала свидетельские показания. Они содержатся здесь. На этих страницах.

— Это ошибка.

Марта швырнула книжку в дальний конец комнаты.

— Большей глупости ты не мог совершить.

Я не сводил глаз с тоненькой книжицы.

— Тебе следовало избавиться от нее, как ты и обещал. Зачем ты лгал мне, Макс?

Я подошел к лежащей на полу книге и стоял, молча глядя на нее.

— Если она добавит к написанному устные показания, тебя повесят. Что мне тогда делать? Что будет с детьми?

Я опустился на колени.

— Ты о нас подумал? Ты вообще когда-нибудь думаешь о ком-то, кроме себя?

Я поднял книгу с пола.

— Должно быть, здесь какая-то ошибка, — пробормотал я.

— Еврейка! — воскликнула Марта. — В моей постели!

— Судя по всему, произошла ошибка, — сказал я. — Ты ведь не еврейка?

Юная девушка, только что сошедшая с поезда, недоуменно глядела на меня. Свет прожектора скользнул по ее светлым волосам и бледному, казавшемуся прозрачным лицу. Она стояла среди сваленных в кучу узлов и чемоданов с двумя стариками, вцепившимися в нее с обеих сторон. Конвойные с винтовками и лающими собаками сновали по ночной платформе, разбивая прибывших на группы.

— Ты еврейка? — спросил я.

Девушка молча смотрела на меня. Когда подошли бритоголовые бойцы зондеркоманды в своих черно-белых полосатых униформах, старики плотнее прижались к девушке.

— Йозеф! — окликнул я своего адъютанта.

— Слушаю, господин комендант.

— Выясни, на каком языке она говорит.

Он обратился к девушке. Она что-то сказала ему в ответ.

— На венгерском, — доложил адъютант.

— Ты еврейка? — снова спросил я.

Девушка, не отрывая глаз, смотрела на меня, пока адъютант переводил мой вопрос, потом кивнула.

— Ты не похожа на еврейку.

Она скосила глаза на пришитую на груди желтую латку в виде шестиконечной звезды и провела пальцами по ее краям.

— Она говорит, что еврейка.

— Твои родители оба евреи? — осведомился я.

— Они стоят рядом с ней.

Старики кивнули.

— Среда твоих предков не было лиц нееврейского происхождения?

Девушка покачала головой. Некоторое время я в упор смотрел на нее.

— Жаль, но я ничего не могу для тебя сделать.

— Теперь уже вы ничего не сможете сделать!

Незнакомый молодой человек подлетел к моему столику в гостиничном ресторане и принялся бить по нему кулаками. Его лицо и глаза пылали ненавистью.

— Разве мы с вами когда-нибудь встречались? — спросил я, откладывая газету.