Любовница короля (СИ)

Костин ещё раз убедился, что дверь закрыта, подошел к ней и стал расшнуровывать испачканную в крови и грязи кожаную куртку. Сначала он снял верхнюю одежду: куртку, которую бросил на пол, потом кожаные ремни с ножнами для шпаги и стянул разорванные в клочья черные штаны. Длинная ночная рубаха сразу высвободилась от застежки на поясе и упала до колен. Алекса повернулась спиной и подняла волосы, чтобы он расшнуровал последнюю веревочку на спине. Он это сделал и, взяв её за руку, снова повернул к себе, взялся за нижние края рубахи и потянул скромный покров, скрывающий женскую красоту наверх. В области шрама стоило действовать осторожно, но Костин его словно не заметил и снял рубаху так легко и свободно, что Алекса ничего не почувствовала.

— Госпожа, — он совершил поклон.

Костин уже видел её голой. Но сейчас, благодаря шраму, Алекса с трудом справлялась со стыдом, нахлынувшим так неожиданно. Она опустила взгляд и собралась прикрыть шрам, но вместо этого скрыла грудь. Он улыбнулся, взял её за руку, почувствовал волнение и мягко, однако настойчиво, отнял ладони от груди и направил к медной ванне.

— Примите ванну, госпожа, — Костин помог ей залезть в горячую воду, помог сесть и, взяв в руку шелковый кусок ткани, смочил его и начал водить по плечам, смывая засохшую кровь.

Алекса лежала в горячей воде, но никак не могла унять дрожь. Ей бы расслабиться и лечь, как полагается герцогини, но она поджала ноги и обняла грудь руками. Костину, чтобы отмыть герцогиню, приходилось проявлять уйму терпения и сноровки. И он продолжал выполнять поставленную задачу. Сначала он вымыл грудь, спину, плечи, потом прошел по рукам, обтер каждый палец, выскреб из-под ногтей грязь, обошел ванну и взялся за ноги. Подошва была жесткая, шероховатая, поэтому Костин взял острую бритву и принялся скоблить пятку, после чего почистил и постриг ногти и стал массировать пальцы.

— Вам нравится, госпожа? — помассировав пальчики, Костин принялся их целовать.

Когда он взял большой палец в рот, Алекса задрожала от наслаждения, расслабилась и протяжно застонала. Отдавшись на растерзание блаженству, она почувствовала приятную тяжесть внизу живота, легкую истому и легла так, как ей было удобно. Тело герцогини погрузилось в воду по подбородок, руки больше не сковывали груди, а ноги расслабились, что позволило Костину провести ладонями по бёдрам и коснуться между ними. Алекса охнула, слегка вздрогнула от прикосновения, раскрыла ротик и с нетерпением посмотрела в его глаза. Он трогал её без стеснения: не проникал в нежную плоть лона, а мягко поглаживал нижние губы, касался особо чувствительных мест, теребил кончиками пальцев густую поросль волос и безотрывно глядел в удивительно красивые голубые глаза.

— Не торопись, — неожиданно для самой себя сказала Алекса и убрала его руку.

— Простите, — слегка разочаровавшись, промолвил Костин. — Мне не следовало…

— Следовало, Костин, — перебила Алекса. — Я не возражаю. Можем продолжить в любой момент, но сначала помоги с волосами, пожалуйста. У меня так болят руки, что не могу помыть голову.

Костин приободрился, обрадовался, что не оскорбил герцогиню и, выпрямившись, обошел ванну, взял несколько чистых простыней и постелил их под голову. Алекса приподняла голову, чтобы он полил на голову воды из черпака, и вспомнила, что однажды ей уже мыли так голову.

Став женой герцога Масура, она, двенадцатилетняя герцогиня, принимала тем вечером ванну перед сном. Стоило ей только погрузиться в горячую воду, чтобы согреться холодным вечером, в покои вошел Карл. Он прогнал служанок и сам принялся мыть волосы своей невесте. Алекса почти ничего не помнила из того, о чем они говорили, но тот вечер запомнился ей надолго.

Теперь место любимого мужа занимал другой мужчина. Костин не был так нежен и холоден, как жестокий герцог, поэтому Алекса не могла отпустить мысли о том, что теперь и ей приходиться довольствоваться малым. Ей пришлось пожертвовать чувствами, чтобы освободиться от оков любви. Только порой от таких сильных чувств невозможно избавиться. Может быть, Костин стал прекрасной альтернативой и смог подменить мужа, но он никогда не станет тем, кого Алекса сможет полюбить так же, как любит Карла Масура. Герцог всегда был особенным. Поэтому он накрепко засел в голове жены и занял место в её сердце.

Когда Костин не спеша вымыл волосы, Алекса умыла лицо и попросила у него мазь, которую оставила Ингрид. Она помазала рану, обработала швы и выпрямилась, после чего обернулась к деревенскому другу. Он укутал её в теплые полотенца, обернул в мягкую махровую ткань волосы и одним сильным движением взял на руки, словно она ничего не весила. Алексе было приятно столь прекрасно участие, поэтому она обняла его шею и прижалась к груди, позволив отнести себя на расправленную кровать и положить на мягкие простыни.