Любовница лилий

Из дневника Виктора:

«Сам не понимаю, зачем я решил взять машину напрокат, чтобы ехать в Ковров. Куда проще было добраться рейсовым автобусом. Наверное, неожиданное появление в поезде Идриса так повлияло на психику, вот подсознание и выдало решение отгородиться от всего мира хотя бы на время в салоне автомобиля.

Я выехал из Москвы рано утром, еще до рассвета, чтобы избежать пробок. Ночью прошел дождь, туман застилал все видимое пространство, и поэтому я вел машину аккуратно и не спеша. Не помню, почему я остановился возле соснового бора, зачем пошел вглубь, как оказался на берегу озерка, очертания которого терялись в серой дымке. Но дальнейшие события врезались в память. Спешу зафиксировать их, чтобы разгрузить психику. Мой дневник – мой спаситель. Главное, не забыть скрыть запись, чтобы эта тетрадь выглядела неиспользованной.

Туман начал немного рассеиваться от легкого ветерка, идущего от воды. Мне было невыносимо находиться здесь и хотелось вернуться в машину, но я стоял, как пригвожденный, и не мог двинуться с места. Тишина, нарушаемая едва слышными лесными звуками, пробивающимися с трудом сквозь вату тумана, психоделический пейзаж, мутное серое небо, дымящаяся гладь озера, острые стрелы густого камыша и, что меня особенно напрягло, белые, отчего-то полураскрытые водяные лилии, хотя их не касалось солнце. Оно еще даже не встало, только чуть начал розоветь край неба, но цветы при моем появлении распахнули свои восковые лепестки так жадно, словно хотели напиться жизненной энергии. И мне показалось, что моей. Я ощущал тягу к озеру и все усиливающуюся слабость. Лилии манили. Я приблизился против воли к самой воде и с появившимся страхом понял, что это не нимфеи, а совсем другие цветы. Из воды торчали крупные соцветия какой-то разновидности садовых лилий. Их продолговатые лепестки с загнутыми кончиками покрывали крохотные капельки влаги, тычинки имели не темно-красный окрас, а белый, сердцевину бутона холодил светло-голубой оттенок. После посвящения в ловцы я не выносил белые лилии. В народе их частенько называют кладбищенскими цветами. И не зря. Приторно-сладкий наркотический аромат, источаемый ими, схож по оттенкам с непередаваемым запахом гниения, идущим от земли любого кладбища. Как ловец, я это четко чувствовал.

И сейчас этот же запах понесся от цветов и окутал меня мерзкой вонючей дымкой. Голова начала кружиться, с ужасом я заметил, как лилии растут из воды, поднимаясь все выше, склоняя свои головки и образуя надо мной подобие лилейного купола. Я собрал все силы и раздвинул цветы руками, чтобы глотнуть свежего воздуха и увидеть небо. Но вместо розового восхода ко мне из восковых лепестков выдвинулась голова Соланж. Она была страшна в ореоле своей серой мертвенной энергии. Блестящие глаза потухли и казались черными провалами в ад, бледное до голубизны лицо ничего не выражало, и лишь синие губы кривила злая усмешка.

– Прочь! – заорал я и машинально потянулся к вороту рубашки, пытаясь нащупать защитный амулет.

Но он остался у Лизы.

– Милый, что с тобой? – ласково спросила Соланж и полностью освободилась от цепляющихся за нее лилий.

Она шагнула на бережок и придвинулась ко мне. Ее запах изменился. Я больше не ощущал приторных тонов сладкого гниения, их заменили нежные ароматы роз. И это отчего-то успокоило. И лицо девушки начало меняться: порозовели щеки, в глубине зрачков появилось сияние, губы хоть и оставались темными, но красный цвет преобладал.

– Милый, – повторила она вкрадчиво и вышла на берег, с силой оттолкнув лилии.

Они разлетелись от нее веером и упали в воду. Озеро поглотило цветы, мерзкий запах исчез, и я вздохнул с облегчением. Соланж стояла улыбаясь, она была полностью обнажена, ее точеное тело сверкало в лучах только что взошедшего солнца. Лучи окрашивали кожу в нежный розовый цвет, и это выглядело красиво и возбуждающе. Против воли накатило желание, Соланж это почувствовала и тихо засмеялась. Она придвинулась ко мне и начала тереться обнаженным телом. Моя одежда сползла, ее кожа обожгла холодом, словно ледяная статуя прижималась ко мне. Это отрезвило, и я отскочил от девушки. Ее глаза прищурились, на дне зрачков полыхнул огонь ненависти.

– Уходим! – раздалось позади меня.

Я резко обернулся. Лиза выступила из редеющего тумана. Она схватила меня за руку и потащила прочь от озерка. Я не сопротивлялся. Мы бежали быстро. Когда выскочили на небольшую полянку, сплошь заросшую ромашками, то упали в цветы и нервно рассмеялись.

– Откуда ты здесь взялась? – спросил я, заглядывая в ее светлые ясные глаза и с наслаждением вдыхая тонкий запах ее разметавшихся волос.

– Молчи, – прошептала Лиза и крепко поцеловала меня.

Я опрокинул девушку на спину и поднял подол ее платья. Она замерла подо мной, ее глаза закрылись, улыбка сбежала с лица, грудь начала вздыматься от все убыстряющегося дыхания. Волна возбуждения прокатилась по моему телу, заставив забыть обо всем. Я резко вошел, застонав от острейшего желания. Разум отключился, я был полностью захвачен физическим наслаждением. Лиза шла навстречу страстно, она двигалась в такт и будто сливалась со мной. Когда нас одновременно настигла разрядка, мы закричали, сцепившись и превратившись в одно целое.

– Солнышко мое любимое, – прошептал я, приходя в себя.

– Ты был хорош, как никогда, – услышал глухой голос в ответ и раскрыл глаза.

Подо мной лежала Соланж и довольно улыбалась почерневшими губами. Я вскочил и бросился прочь. Ноги словно сами привели меня к озерку. Лилии снова цвели, раскрыв свои жадные восковые рты над водой. Мне было невыносимо мерзко, ощущение, что я только что извалялся в чем-то гнилом и протухшем, не покидало, хотелось вымыться, и я шагнул к воде.

– Самое время утопиться, – раздался позади вкрадчивый голосок. – И все это закончится.

Я обернулся. Моника стояла в двух шагах и ехидно улыбалась.

– Господи, помоги… – нервно забормотал я.

– Никто тебе не поможет, – продолжила прилипала. – А в дурдоме жизнь ох какая несладкая! Электрошок – это самое невинное, что там применяют к таким пациентам, как ты. И заметь, для психиатров шизофрения неизлечима.

– Я не шизофреник! – крикнул я и отскочил от воды.

– Уходи, быстро! – раздался шелестящий голос.

И фигуру Моники заслонил полупрозрачный силуэт призрака.

– Мама, – растерянно проговорил я.

Сердце начало бешено колотиться, и разум моментально прояснился. Призрак полетел передо мной, словно расчищая путь. И я последовал за ним, стараясь не слышать голоса, зовущие меня. Я различал то нежный голосок Лизы, то низкий бархатистый Соланж, то резкий Моники, и бежал все быстрее…

Очнулся в машине. Что это было? Для кошмарного сна все слишком четко и ясно. Неужели я подвержен галлюцинациям? Это очень плохой признак, и мне необходимо быть как можно внимательнее к своему самочувствию. Медитация ежедневно, занятия йогой возобновить, а то я как-то запустил себя в последнее время».