Любовница Магната

Девушка всем видом показывает, будто не понимает, куда клонит собеседник. Вновь отодвигает от себя мужскую ладонь.

Пахомов меняет положение спинки дивана. Теперь Вера будто откидывается назад. Но устроиться удобнее не успевает. Платон подхватывает девушку и усаживает на своих коленях лицом к себе.

— Где молния на этом чертовом платье? — бормочет Платон и ощупывает ладонями спину и ребра Веры.

— Я не хочу делать это в машине, — упрямо вздергивает подбородок Вера. — Особенно, когда твоя охрана слушает нас через стекло.

— Тут нехилая шумоизоляция, девочка, — бормочет Платон, дергает платье вверх, обнажает стройные бедра. — Хочу в тебя, малышка. Ты невероятно сексуальная в этом чертовом платье.

— Господи, Пахомов, ты маньяк, — вздыхает Вера.

Платон гладит ее бедра и ягодицы под платьем, сжимает так, что Вера и сама заводится. К тому же Вера замечает, как натягивается ткань брюк меж ее разведенных в стороны колен.

— Не исключено, — хищно улыбается мужчина и тянет Веру на себя, заставив приблизиться. — Спорим, что ты кончишь первой?

Вера краснеет от кончиков пальцев до корней волос. Ну что за ерунду он вообще говорит?!

Вот только вызов, что плещется в потемневшем взоре, приходится принять. Это ведь ее натура, идти на конфликты и делать все наперекор.

— Спорим, — вскидывает Вера брови и накрывает пальцами внушительный бугор под ширинкой.

Сжимает пальцами. Платон цедит проклятия сквозь зубы, а Вера победоносно улыбается.

— Моя победа будет легкой, Платон Георгиевич, — шепчет Вера в твердые губы.

— Не торопи события, девочка, — возражает Платон.

Без предупреждения его пальцы оказываются под трусиками. Сдвинув их, Пахомов обводит бугорок и тут же мягко вводит пальцы глубже.

Вера дергается, будто от удара током.

— Тише, тише, — бормочет Платон, перехватывает ладонью ее затылок, тянет на себя, с напором раскрывает языком ее дрожащие губы. — Расстегни мой ремень, девочка.

Вера пытается думать, соображать. Но ее тело уже в огне. Им управляет этот безумный, помешанный на сексе, мужчина. Они ведь менее часа назад уже все это проходили. Тело Веры все еще помнит то удовольствие, которое пережила.

Но нет, это вновь случается. И, что самое ужасное, Вере это очень нравится.

Вера с трудом справляется с ремнем, дрогнувшими пальцами тянет за молнию.

Платон вытворяет что-то невообразимое, гладит ее, растягивает, давит. И целует в губы так, будто трахает не только ее тело, но и рот.

Именно трахает, порочно, запретно и пошло.

— Сожми! — требует Платон, когда Вера высвобождает твердую плоть из плена одежды.

Вера хочет взглянуть. Ей сложно ориентироваться наощупь. Потому немного отстраняется, выпрямляет спину. От этого движения пальцы Платона оказываются еще глубже в ней. И громкий стон срывается с ее губ.

— Ты вся мокренькая у меня, — одобрительно шепчет Платон, тянет, не больно, но ощутимо за волосы, заставляет запрокинуть голову. Шея Веры открывается, а жадные губы тут же скользят по чувствительной коже. — Крепче, девочка моя!

Он приказывает ей, а Вера подчиняется. Не может ничего сделать с собой. Руки сами, рефлекторно, двигаются вверх-вниз по твердому члену. Сдавливают, размазывают вязкую влагу в такт мужским стонам.

И совсем некстати Вера понимает, что хочет полного разврата. И ругает себя в мыслях. Она ведь невинности лишилась вчера, а уже стала распущенной настолько, что готова не просто прикасаться к члену, но и (О, боже!) взять его в рот.

Вера двигается в такт глубоким толчкам мужских пальцев. Извивается. Цепляется пальцами за широкие плечи и затылок. А свободной рукой продолжает сжимать бархатистый сверху и каменный внутри член.

— Бля-я-я! — шипит Платон.

Вера плохо соображает, но возмущенно взвизгивает, когда ее тело лишается твердых пальцев.

Платон перехватывает ее за талию, приподнимает, насаживает на себя.

Жаркий и жадный поцелуй глушит повторный стон удовольствия. Вера неистово двигается, ловит нарастающую дрожь, трется, будто озабоченная коша. Платон словно читает ее мысли. Ныряет пальцами под ткань лифа. Оттягивает ее. Высвобождает острый сосок.

— Малышка, кажется, у нас с тобой ничья, — сбивчиво бормочет Платон.

Вера взрывается удовольствием, когда Платон сжимает ее сосок пальцами. Она слышит протяжный стон, а жадный язык облизывает ее губы, сплетается с ее языком. И руки у Платона волшебные, сжимают ее попку, гладят так, что, кажется, Вера больше не вынесет оргазма. Умрет от него.

Девушка, обмякнув, падает на мужскую грудь.

Платон ловит ее, жадно дышит в шею, стискивает руками за талию и бедра.

Вера чувствует, что он все еще внутри. Ощущает, как член мягко скользит в ней, ласкает, уже не давит. Но Вера все равно чувствует нечто невероятное.

— Господи, почему все это происходит со мной? — шепчет Вера, находясь на грани, если не обморока, то беспамятства.

— Это ведь не плохо, — произносит Платон, — мы хотим друг друга. Это нормально.

— Ты друг моего отца. Я на четырнадцать лет младше. Разве тебе интересно со мной? Очнись, Пахомов, мы утром в грязи валялись!