Любовница Обманщика

Локи свернулся на боку рядом со мной. Я положила руку ему на грудь и почувствовала слабую глухую вибрацию сердца, подъем и падение от его дыхания. Потом я повернулась на голос и поняла, что ночью к нам присоединился старик. Правая сторона его лица была покрыта засохшей кровью.

— Никогда, никогда, никогда, — сказал он, качая головой. — Никогда не было ничего подобного.

Затем он повернулся и посмотрел прямо на меня, в его единственном голубом глазу сверкали искорки.

— Думаю, на этот раз это был Рагнарёк.

— Думается, так и было, — сказала я дрожащим голосом.

Старик рассмеялся и продолжил по-исландски, его голос был таким хриплым и быстрым, что я не могла разобрать слов. Его прервал высокий медбрат с темным пятном на форменной одежде. Я надеялась, что это кофе.

— Имя? — спросил он, указывая на меня.

— Каролина Лаувейсон, — не подумав, ответила я.

— А в чем проблема?

— Кажется, я сломала лодыжку, — сказала я, потом взглянула на свои почерневшие, окровавленные руки. — И ожоги, — добавила я.

Медбрат сделал пометку в его карте.

— А что с вашим мужем?

— Все хорошо, — сказал Локи позади меня. Его голос звучал не очень хорошо. Поморщившись, он приподнялся на локте. — Пожалуйста. Она первая.

Медбрат кивнул, сделал пометку в карте и заговорил с человеком рядом с нами. Локи рухнул на мое плечо, положив голову мне на шею. Он прошептал что-то, что могло быть «живы». Или, может быть, это была «люблю».

***

После десяти часов, проведенных на тротуаре, мне вправили лодыжку и наложили гипс, а ожоги на руках и плечах промыли и перевязали. Я думала, что доктор скажет что-нибудь о моем выздоровлении, о том, смогу ли я снова бегать. Что-то о том, как именно Каролина Лаувейсон из Чикаго оказалась в Локисфене со сломанной лодыжкой и красными ожогами на руках и плечах, как раз вовремя для землетрясения и приливной волны.

Но доктор ничего не сказал. Он был старше, его темные волосы отливали серебром, как и у всех в больнице. Казалось, что прошло уже несколько дней с тех пор, как он в последний раз спал. Его лицо было мрачным, когда он предупредил меня на медленном и членораздельном исландском языке, что мне будет сейчас больно.

Мне стало больно, и я закричала. Но все закончилось быстро, и тогда он обмотал мою лодыжку гипсом, тихо и эффективно. Мне дали одни костыль и тюбик мази от ожогов с антибиотиком, а потом доктор перешел к следующему пострадавшему.

— Простите, — сказала медсестра, помогая мне удержаться на костыле. — Нам нужна эта комната как можно скорее.

Я захромала в коридор и выудила из кармана мобильник, чтобы снова набрать номер Ди. Я получила то же самое странное сообщение об ошибке, которое я получала все утро: «Все каналы связи в настоящее время используются. Пожалуйста, повторите попытку позже. Все каналы связи в настоящее время используются. Пожалуйста, повторите попытку позже». Я вздохнула, сунула бесполезный телефон обратно в карман и заковыляла через хаос рейкьявикской больницы. Я старалась не смотреть на искалеченные тела, заполонившие коридор, но не могла заглушить звук их стонов, их плача.

Иггдрасиль дрожал, подумала я. Неужели мы опоздали?

Наконец, я нашла Джеффа на кровати в одном из длинных белых коридоров, его торс и лицо были обернуты марлей, рука была подключена к капельнице.

— Сработало? — шепотом спросил он. Я едва могла расслышать его сквозь гул и жужжание оборудования.

— Сработало, — сказала я. — Иггдрасиль трясло, но он выстоял.

Он закрыл глаза, и я потянулась к его руке.

— Ты был очень храбр, — прошептала я, когда его грудь начала подниматься и опускаться во сне.

— Ваш брат?

Я обернулась и увидела медсестру, стоящую позади меня. Она была молода и высока, ее светлые волосы были собраны над головой в аккуратный пучок. Я кивнула ей, стараясь сдержать слезы на глазах.

— С ним все будет в порядке. Он очень сильный, — сказала она, сочувственно сжимая мое плечо.

— Да, — сказала я, яростно моргая. — Так и есть.

***

К тому времени, когда я вернулась в переполненную приемную, небо за окнами больницы стало темно-бархатным. Сегодня утром все телевизионные каналы были темными или заполненными помехами, но теперь они выдавали изображения разрушений. Транслировалась зыбкая запись с мобильного телефона приливной волны, которая уничтожила Локисфен. В Рейкьявике, недалеко от аэропорта, зияла темная пропасть. В Париже бушевали пожары. Я снова и снова видела мерцающее изображение Биг-Бена, опасно склоняющегося к Темзе.

Локи был завернут в больничное одеяло и сильно дрожал. Он слабо улыбнулся мне, когда я схватила его холодные руки.

— Все еще здесь, — прошептал он.

— Я тоже, — сказала я, пытаясь заставить свои губы улыбнуться.

Я держала Локи, пока его дрожь не прекратилась, и он снова не провалился в беспокойный сон, прислонившись головой к стене и сгорбившись в кресле в приемной. Потом я встала и заковыляла к тротуару, чтобы снова позвонить по мобильному. К моему большому удивлению, сработало.

Голос Ди был чистым и сильным.

— Тебе это удалось, — сказала она, прежде чем я успела заговорить.