Любовница Обманщика

— Тебе нравилось танцевать с ним?

— Да, — сказала я раздраженно.

— Перезвони ему, — сказала она. — Он может научиться целоваться.

Я снова вздохнула и сделала еще один глоток пива, наблюдая, как дым от гриля поднимается в небо. Дело было не только в том, что Марк плохо целовался. Дело было не только в том, что я скучала по Локи, хотя я действительно скучала по нему. Я скучала по нему так сильно, что иногда просыпалась со слезами, горящими на щеках. Но мое колебание увидеть Марка было больше, чем все это.

Это было что-то, что Локи сказал в ту первую ночь.

Я уничтожу ради тебя всех смертных людей.

Что если это правда?

— Прекрасно, — сказал я. — Я могу ему перезвонить. Но завтра утром я уезжаю в Сан-Диего, так что это будет не сегодня.

Лора снова рассмеялась.

— Уже неплохо, — сказала она.

***

Я стояла в квартире с упакованной сумкой, когда ранний утренний свет начал разливаться по стенам. Мне нужно было как можно скорее сесть на поезд, чтобы успеть в аэропорт О'Хара вовремя, но я тянула. Я подошла к своему столу, взяла ручку. Потом положила обратно и вернулась к своему чемодану.

— Я еду в Калифорнию, — сказала я пустой комнате. — На свадьбу брата.

Мой голос эхом отразился от стен. Я вздохнула и вернулась к своему столу.

Локи, написала я. Я отправляюсь в Сан-Диего. Вернусь во вторник. Затем я схватила листок бумаги, скомкала его и выбросила в мусорное ведро.

Ты сама придумала Локи.

Я снова взяла чемодан и положила руку на дверь.

— Я вернусь во вторник, — сказала я, заперла за собой дверь и направилась вниз по лестнице на пустой тротуар.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда я вышла из самолета в Сан-Диего, меня обдуло теплым, приятным ветерком. Мне казалось, что я попала на другую планету, в мир, где всегда тепло и пахнет океаном. Папа встретил меня у выдачи багажа, и мы выехали из аэропорта, как только солнце село над Тихим океаном.

— Я должен предупредить тебя, — сказал папа, похлопывая меня, когда направился к выходу из аэропорта, — мама немного того… серьезно… относится к этой свадьбе.

— Не сомневаюсь, — сказала я. — Но спасибо за предупреждение.

Когда мы вышли из гаража, мама сидела за кухонным столом, покрытым сотнями розовых лент.

— О, привет, Каролина, — сказала она, вставая, чтобы обнять меня. — Ты похудела, — одобрительно сказала она. — Но, милая, ты выглядишь как облезлая кошка. Я забронировала нам на завтра спа и никаких жалоб. А теперь присаживайся и помоги мне завязать ленточки на этих программках.

Свадебные программки были напечатаны на плотной бумаге цвета слоновой кости. Мама пробивала два отверстия в верхней части программки и завязывала между ними розовый бант. Это казалось совершенно бесполезным занятием, но я закрыла рот на замок, потерла глаза и села за стол, чтобы помочь ей. Мама дружелюбно почти час болтала о еде и шампанском и о том, как они, наконец, решили — наконец-то! — что кальмаров итак было слишком много.

Когда я добралась до своей комнаты, была уже почти полночь. Платье подружки невесты висело на двери — шелковое вечернее платье без бретелек, темно-розового цвета с разрезом сбоку. Ему понравилось бы это платье, подумала я, прежде чем смогла остановиться. А потом я не могла заснуть.

Я лежала без сна, уставившись в потолок, пока не стала готова закричать от отчаяния. Наконец, я вышла из комнаты и, тихо открыв дверь, пошла на задний двор. Я взяла с собой то, что прочту на свадьбе — «Сонет 43» Элизабет Барретт Браунинг. Очевидно, он был очень любим Ди. Так что было бы неплохо, если мне удалось бы не облажаться перед более чем сотней людей на свадьбе.

Я читала стихотворение до тех пор, пока строчки не поплыли, а потом я выключила свет и села в темноте, прижав колени к груди. Ночь была тихая и теплая, но темные листья калифорнийского ясеня танцевали на фоне индигового неба.

— Должно быть, там, откуда ты родом, штормит, — зевая, сказала я дереву, схватила книгу и направилась обратно в спальню.

***

Мама разбудила меня рано.

— Милая, проснись и пой! Тебя ждет целое утро в спа-салоне!

Я попыталась подавить стон. Я всем сердцем ненавидела ходить в спа. Все, что они делали, причиняло мне боль. Они выщипывали мне брови, заливали горячим воском интимные места, шлифовали ступни. Даже массаж речными камнями казался болезненным. Мы с мамой постоянно спорили об этом. «Красота того не стоит», — говорила я ей. «Я бы предпочла чувствовать себя комфортно». Моя мама смотрела на меня с ужасом и отмахивалась от меня руками.

Я натянула джинсы и футболку с надписью «Чикагский университет: где единственное, что на тебя давит — это твой средний балл», и побрела на кухню за чашкой кофе. Папа улыбнулся мне и осторожно поднял большой палец, сидя за кухонным столом. Я улыбнулась в ответ, чувствуя себя нервозно.

— Так, — сказала мама, поднимая накрашенную бровь, глядя на меня. — Съешь быстро что-нибудь, потому что мы выезжаем через десять минут. — Она глубоко вздохнула, ожидая протеста.