Любовница от первого брака

– А ничего – не появлялся он в редакции с понедельника.

– Как с понедельника? – ужаснулась я. Мало ли что могло случиться с человеком за три дня? – И что, начальство совсем не обеспокоено по поводу отсутствия сотрудника?

– По-моему, нет. Мне вполне спокойно ответил секретарь редакции, что Кожухова нет на месте, и уже никогда не будет.

– Почему? – насторожилась я. Как правило, мне всегда лезет в голову самое плохое. А после случая с «зеброй», так вообще на ум сплошняком приходят мысли о трагических случаях.

– Она что-то там промямлила, что такой фотокорреспондент у них уже не работает, – равнодушно отмахнулась от меня Алина, но, заметив мой встревоженный взгляд, спросила: – Ты-то чего в спинку сиденья вжалась? Совсем необязательно думать о самом плохом. Кожухов – человек творческой профессии, фотохудожник, запросто мог запить или, не предупредив никого, махнуть на фотосессию на Валдай. Ну а редакция отреагировала на его отсутствие увольнением. Может, и сам рассчитался, а секретарь не в курсе.

– Отчего-то мне кажется, не махнул он на Валдай, – моя правая рука самопроизвольно потянулась к сердцу. Я потерла ладонью ребра, но неприятное ощущение надвигающейся беды не оставило меня.

– Значит, пьяный дома валяется, – оптимистично предположила Алина.

– Кабы так, – пожелала я. – А вдруг нет?..

– Лучше молчи, а то накаркаешь.

Кожухов жил в старом доме барачного типа, примостившемся на окраине города. Типичный двор послевоенных времен: бревна вместо лавочек и сбитый из грубых досок длинный стол для любителей домино. На заднем плане ряд сарайчиков, «удобства» и помойка, смердящая сгнившей капустой.

– Господи, куда мы попали? Что это? Декорация к фильму о послевоенных трудностях?

Выйдя из машины, я огляделась вокруг. Пейзаж удручал. Я-то думала, что жизнь наладилась, люди стали жить лучше. Оказалось, не все.

– Это действительность, Мариночка, – глубокомысленно изрекла Алина. – Это не кино, это самая настоящая жизнь. Здесь живут люди, которым в жизни повезло не так, как, скажем, нам. Въехав в барак шестьдесят лет назад, они так из него и не выбрались. Здесь у них родились дети, а у детей свои дети. И ничего – не тужат. По-моему, даже собираются что-то праздновать.

И правда, к доминошному столу и к приставленному к нему обычному кухонному столу сносилась закуска: маринованные помидоры, огурцы, селедка, колбаса, порезанная крупными кусками. Женщины расставляли посуду, мужчины стояли в сторонке, терпеливо ожидая, когда их позовут есть.

– Что ни говори, а в комуналках тоже есть своя прелесть. Люди живут одной семьей, одними проблемами. Любой сосед придет тебе на помощь, не даст погибнуть, выручит из беды, одолжит последнюю десятку до зарплаты, – Алину вдруг потянуло на барачную романтику. – Вот ты, живя в доме со всеми удобствами, давно так сидела с соседями за общим столом? Никогда не сидела. Потому что у тебя через стенку совершенно другой народ живет, не такой, как этот. Ты даже не всех соседей по имени знаешь. – В ответ я только пожала плечами. Не всех знаю, и что с того? – А что этих людей сближает? Знаешь? Скажешь, сто грамм, выпитых в коллективе? Ничего подобного. Их объединяют старые стены, вековые трещинки в штукатурке, отсутствие водопровода и сортир на ветру. Я хочу спросить, есть ли в нашем волчьем мире справедливость и социальное равенство? Почему кто-то богует и знать ничего не знает о проблемах этих людей? А вот интересно, ты смогла бы хоть на недельку сюда переехать?

Вопрос звучал провокационно, но я все же на него ответила:

– Нет! Ты это хотела услышать? И вообще, Алина, прекрати бить на жалость, не то я сейчас расплачусь. В том, что у меня четырехкомнатная квартира, а эти люди живут в бараке, не я виновата. Я вообще не понимаю, к чему ты завела этот разговор. Ты, между прочим, тоже живешь в четырехкомнатных хоромах, и жилая площадь у тебя побольше моей будет. Так что меняйся, если хочешь, сама.

– Ладно, проехали, – свернула тему Алина. – Идем, спросим, в какой квартире живет Кожухов. Я смотрю, они собираются усаживаться за стол. Сядут – уже не подойдешь: неловко отвлекать людей от веселья своими проблемами.

Алина направилась к входу в барак, рядом с которым стояла группа мужчин. Мужики смолили дешевенькие сигаретки и в ожидании приглашения лениво обменивались пустыми фразами.

– Здравствуйте! – Я приветливо улыбнулась. – Не подскажите, в какой квартире живет Глеб Кожухов?

Последовала странная реакция: несколько мужчин тяжело вздохнули, остальные отвели глаза в сторону накрытого стола. Я проследила их взгляд, но корреспондента не увидела.

– Где же он?

– Глеб? – переспросил сухонький мужичонка в мятом пиджаке и полосатых штанах с пузырями на коленках. – Поминать сейчас начнем.

– Кого поминать? – не поняла Алина.

– Вам Кожухов нужен? Второго дня как в морге, а мы вот тут решили… – постарался объяснить предстоящее застолье уже подвыпивший мужчина.

– Он что, умер?! – ужаснулась я. – Его похоронили?