Любовница снежного лорда

Но вообще из ситуации надо было как-то выбираться, и зря я ему в лицо торт втерла, нет, хорошим специалистам бесспорно полагается втираться, но желательно в доверие, а не в лицо тортом. А потому я вернулась к столу, взяла салфетку и, вернувшись, протянула ее начальству с самым невинным видом.

Шеф даже не шелохнулся, глядя на меня из-под измазанных кремом ресниц.

— Да берите же, салфеткой быстрее будет, чем руками, — вполне резонно заметила я.

Он стоял, все так же зло глядя и не шевелясь.

— Ну, шеф, — я подошла ближе на шаг, — ну извините, эмоции. Все же мы с вами как-то не очень хорошо начали наши рабочие отношения.

И тут Эйн отмер и переспросил странным голосом:

— Рабочие отношения?!

И тут до меня наконец дошло. Вот все и разом. Вся неприглядная истина.

Отбросив салфетку, я сложила руки на груди и угрожающе поинтересовалась:

— Лорд Эйн, вас что-то не устраивает?

Ожидала я в ответ чего угодно, но желательно извинений, можно на коленях, и еще можно было бы услышать с сотню-две заверений в вечном уважении и восхищении. А получила взбешенное:

— Виэль, суть в том, что исключительно рабочие отношения конкретно с тобой меня никогда не устраивали, и я не скрывал этого факта.

Вот, значит, как, да? То есть пока мы сэльдом не были, нам секретарь очень даже требовался, а теперь мы великий и всемогучий селедка и мои услуги решили переквалифицировать в горизонтальную плоскость? Нет, так не пойдет.

Сделав шаг к родному руководству, я, руководствуясь исключительно негодованием, выпалила:

— Ни-ко-гда!

У лорда Эйна еще больше покраснел взгляд, и шеф гневно спросил:

— Никогда что?

Я уже собиралась было высказать, что никогда нашим отношениям не перейти в горизонтальную плоскость, и вообще я не опущусь до того, чтобы спать со своим шефом, и заодно про то, что никогда он от меня не отвяжется, и вообще роль почетного секретаря мне очень даже подходит, это определенно моя роль, как вдруг зазвенело зеркало.

Мое напоясное. Оно очень требовательно зазвенело и завибрировало. Настолько, что я тут же его достала и ответила вызывающему. А еще… ну тортик, точнее его остатки, на шефе очень аппетитно смотрелись и пахли просто умопомрачительно, поэтому, отвечая на звонок, я не удержалась, мазнула пальцем по щеке снежика, собирая остатки крема, и засунула палец в рот. Было действительно очень вкусно.

— И как? — спросил вдруг совершенно незлобно шеф.

— Няма, — ответила я, сильно удивляясь тому, что в другом зеркальце молчали и никто слова не говорил.

— Дай я попробую, — сказал неожиданно Эйн.

После чего взял палец, мазнул себя по щеке и, засунув в рот, начал старательно облизывать. И все бы ничего, вот только он держал мою руку, моим пальцем собрал крем и соответственно мой палец сейчас облизывал!

— Крайне интересным образом вы используете наемную рабочую силу, — не могла не заметить я.

— Так гораздо вкуснее, — прикрыв глаза от удовольствия, заверил шеф.

Плотоядно посмотрела на его свободную руку, если конкретно, то на палец. Перехватив мой взгляд, шеф приподнял кремированно-глазурированную бровь и явно хотел что-то сказать, но тут из зеркала раздалось знакомым голосом истеричной матушки лорда Эйна:

— Развратники! И он, болван, остолоп, недоумок, и ты, ш…

Я спокойно перевернула зеркало, прерывая связь, после чего засунула его в карман, и все это в процессе тщательного и в то же время осторожного долизывания с моего пальчика остатков крема, после чего посмотрела на шефа. Вопросительно посмотрела.

Он на меня.

Не выдержав моего молчаливого осуждения, мрачно спросил:

— Что?

— Вы знаете, — осторожно отбирая у начальства свою длань, — давно хочу пообщаться с вашей матушкой.

— Зачем? — удивленно спросил он.

Удивление выглядело крайне комично, если учесть наличие на начальственном лице ошметков торта.

— Обсудить детали коронации, — ядовито улыбнулась я.

И тут лорд Эйн произнес:

— Моя мама умерла, производя меня на свет. Я стал причиной ее гибели. Леди Эйн мне мачеха, но так как она вторая жена отца, я вынужден называть ее в соответствии с этикетом. Сожалею, Виэль, мне и самому хотелось бы познакомить тебя с матерью, но, как видишь, это невозможно.

Я так и застыла, с приоткрытым от удивления ртом. Поразило не сказанное, поразила фраза Эйна «Я стал причиной ее гибели»… Он что, до сих пор винит себя?!

И тут шеф одним движением с применением магии лишил себя тортовой маски на лице, после чего прошел к столу, сел, посидел так, барабаня пальцами по скатерти, и грустно произнес:

— Видимо, для нормального диалога мне стоит тебя для начала уволить. Что ты там говорила о зарплате?

Заученно отчиталась:

— Замок, ежегодный доход, отпускание всех девушек из Зандарата обратно домой…

В этот момент над нашими голосами раздался истерический визг: «Это моя подвязка для чулок!», и мы оба синхронно скривились, но я все же нашла в себе силы бодро продолжить:

— Отпущение нашего короля на свободу.

Шеф встал, печально посмотрел на меня и тихо сказал:

— Иди ко мне.

И я пошла, как завороженная, пряча смущенный взгляд и порозовевшие щеки. Подошла, близко-близко, Эйн нежно обнял.

Завыл.

Не шеф, буран.

И мы улетели… в спальню.