Любовница Волка (ЛП)

— Они заключили ее в тюрьму, Асы. Убили ее сына прямо у нее на глазах, а потом заперли ее в пещере, где не было никого, кроме связанного мужа с кляпом во рту и ядовитой змеи.

Нидхёгг опустилась на колени рядом со мной, красная рубашка туго обтягивала широкую грудь. Она почему-то хорошо пахла, как темный экзотический цветок.

— А ты знаешь, что такое настоящий сюрприз? — спросила она.

Я стиснула зубы и покачала головой, с ужасом думая о том, к чему клонится эта история.

— Она осталась, — прошептала Нидхёгг. — В течение тысячи лет жена Локи — Сигюн — оставалась с мужем. Мать Вали стояла рядом с отцом Вали, ловя яд из змеиной чаши, чтобы тот не капал на лицо ее мужа.

Я почувствовала мягкие, теплые пальцы Нидхёгг на своей щеке и открыла глаза, чтобы встретиться взглядом с ее прекрасным лицом.

— Сигюн, — тихо произнесла Нидхёгг. — Для смертных Мидгарда она была богиней верности. Вот такой пример для жены есть у твоего дорогого Вали. Это его стандарт.

Я перекатилась на бок, и меня очень долго рвало на холодный пол пещеры

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Когда я, наконец, пришла в себя, то ожидала, что останусь одна в темноте, а мое чувство вины будет гореть жарко и глубоко внутри. Как и мой ребенок, какая-то отдаленная часть моего разума напомнила. Руки потянулись к животу, царапая камни, как маленькие испуганные животные.

Пещера медленно поплыла в фокусе. Свечи все еще горели, отбрасывая бледный, колеблющийся свет на каменистый пол. Что-то темное сидело передо мной, терпеливо ожидая во мраке пещеры.

Нидхёгг.

Я вздрогнула, когда его лицо оказалось в фокусе. Нидхёгг был форме женщины. Она сидела, скрестив ноги, рядом с темной лужицей моей блевотины и наблюдала за мной со слегка скучающим выражением лица. Наши глаза встретились, и мой желудок скрутило судорогой.

— Как правило, мы даем нашим сосудам выбор, — сказала она, будто мы продолжали приятную беседу.

Я вытерла рот тыльной стороной ладони, пытаясь понять, что она говорит.

— Выбор?

— Что делать дальше? Куда идти? С кем повидаться. Такого рода вещи. — Она откинула назад волосы, наблюдая за мной с тем же холодным, отстраненным выражением лица, которое носил Нидхегг, когда трахал меня, когда мое тело снова и снова оказывалось под ним. Я вздрогнула. От этого движения десятки грубых царапин на моей спине и ногах запели от боли.

— Мы можем, например, отправить тебя обратно… — голос Нидхегга затих.

— К Вали, — прошептала я.

Нидхёгг сложила руки вместе перед своими полными розовыми губами.

— Ах, да. Вали. Муж, которому ты была так верна. Почти двадцать четыре часа. Разве он не обрадуется, узнав, что ты беременна, и не от него?

Я сжала челюсти так сильно, что почувствовала, что зубы могут треснуть.

— Нет. Нет, я не могу вернуться домой.

— Хорошо, — весело сказала Нидхёгг. — Так гораздо проще для ребенка. Меньше привязанностей. Меньше осложнений.

Она хлопнула в ладоши. Комната закружилась. На секунду мне показалось, что меня опять стошнит. Затем рев прибоя наполнил мои уши, и каменистый берег стремительно двинулся вперед, чтобы встретить меня.

***

Все болело.

Руки и ноги горели от боли, а тело сотрясала дрожь. У меня болело горло, болел живот, болело пространство между ног. Что-то глубоко внутри моего живота болело и пульсировало. Даже солнечный свет резал мне глаза, заставляя свернуться калачиком на боку. Камни грохотали и двигались подо мной, пока я пыталась понять, что же я вижу.

Волны. Ряд за рядом темных борозд, колышущихся под свинцовым небом, прежде чем разбиться о каменистый берег. Я заставила себя сесть, и меня пронзила головная боль, острая пульсирующая боль, которая приходит после очень долгого приступа плача.

Вместе с пронзительной головной болью пришло еще два откровения. Во-первых, это был тот самый пляж, где я нашла дрожащего у скал Вали, с Хротти на коленях. А во-вторых, я была совершенно голая.

— Вот дерьмо, — произнесла я.

Мой голос эхом отразился от скал, потек в море и вернулся ко мне слабым шепотом. Ноги казались странно бледными на фоне гладких серо-черных камней. Мое бедное тело, подумала я. Тело, которое я так чертовски старалась поддерживать в разумной форме, теперь было разбито и поцарапано, использовано, а затем выброшено на берег, как мусор. Горячий, красный гнев поднялся откуда-то из глубин меня, давая мне прилив энергии. Я с трудом поднялась, мои босые ноги скользили по холодным камням.

— Голая? — крикнула я в сторону океана. — Ты оставил меня голой!

Океан грохотал, не обращая на меня внимания. Ярость выплеснулась из меня, растекаясь по всему телу, как темный близнец сексуального возбуждения.

— Да пошел ты! — закричала я, и эхо ярости вернулось ко мне. — Да пошел ты, Нидхёгг!

Я шагнула ближе к океану, поскользнулась и рухнула на колени. Боль пронзила меня насквозь. Зрение затуманилось от внезапного взрыва белых точек. Я застонала, откинувшись на камни и подтянув колени к груди. Алая кровь сочилась из свежих царапин на коленях, но ничего не было сломано.