Любовница Волка (ЛП)

Воздух потрескивал и сгущался, и Один исчез. Свечи на столе потухли, когда воздух в комнате закружился, заполняя пустое пространство, где стоял мужчина. Я оттолкнулась от стола и, шатаясь, поднялась на ноги, чувствуя себя онемевшей и неуклюжей. В комнате вдруг стало слишком жарко, и мягкий запах пчелиного воска от свечей стал приторным. Спотыкаясь, я подошла к двери и распахнула ее. Над черными волнами тяжело нависла жирная, похожая на лепешку Луна. Тонкий, сладкий аромат диких роз смешивался с соленым привкусом океана. Пейзаж передо мной был совершенно темным и совершенно пустынным, с таким же успехом я могла находиться на Луне.

Но я знала этот пляж, поняла я с таким потрясением, что все мое тело похолодело. Я знала это место. Это дом, который Один обещал Вали в обмен на убийство Локи. Это дом, где мой муж был ребенком, где его мать Сигюн была так верна его отцу.

В конце концов, именно этого и добивался Один. Именно об этом он и просил Вали: убей Локи, и ты сможешь вернуться домой. И вот теперь я здесь, в этом самом доме.

— Я — ловушка, — произнесла я.

Ловушка, сказало эхо моего одинокого голоса. Вушка. Ушка.

Но это была не совсем правда. Дом был настоящей ловушкой. Черт возьми, насколько мне было известно, сам Асгард был ловушкой.

Я была всего лишь приманкой.

Мой желудок протестующе вздулся, а в горле поднялась желчь. У меня было достаточно времени, чтобы подумать об утренней тошноте, прежде чем наклониться и стошнить в путаницу кустов дикой розы.

— Я беременна, — сказала я, будто эти слова могли как-то изменить ситуацию. — Беременна, и наживка в ловушке. Что же мне теперь делать, черт возьми?

Я обхватила руками живот, баюкая маленькую искорку, уютно устроившуюся внутри, эту крошечную, серебристую жизнь. И вдруг ответ стал до боли очевиден.

Потому что Нидхёгг был прав. Я была гребаным биологом и знала, как делаются дети. Половина этой маленькой жизни принадлежала Нидхёггу, но если бы дракон мог сделать ребенка в одиночку, он никогда бы не попросил женщин. Нет, он нуждался во мне, как в моей утробе, так и в моем генетическом материале. Это означало, что ребенок, растущий внутри меня, также был и моим.

И я уже любила его.

Я вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Живи, — сказала я в ночь. — Я буду жить.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

— Черт, — пробормотала я себе под нос.

Я жила в Асгарде уже больше месяца, и то, как быстро угасали дневные сумерки, все еще удивляло меня. Проведя полдня в тени густого соснового леса, я должна был догадаться, что мне будет трудно оценить время. Солнце уже висело над медленными темными волнами океана Асгарда. Нахмурившись, я протянула руку к горизонту, считая пальцы между Солнцем и морем. Только мой указательный и третий палец. Черт возьми, это означало, что у меня было всего тридцать минут, чтобы добраться до дома.

До дома. Я тихонько фыркнула. Забавно, как это маленькое слово приспосабливалось к обстоятельствам. Всего месяц назад я никогда бы не поверила, что где-то еще, кроме моего маленького домика в Бозмене, может быть мой дом. Теперь Асгард и домик детства Вали были не совсем домом, но самым близким, к этому значению.

Стиснув зубы от медленных жгучих мышечных спазмов в икрах, я заставила себя идти так быстро, как только могла, но не бежать. Я не могла вспомнить точную формулировку рекомендаций Американской академии педиатрии по тренировкам во время беременности, но думала, что суть была в том, чтобы не давить на себя слишком сильно. И еще что-то насчет того, чтобы не запыхаться.

Я громко фыркнула. Если бы меня не отвлекла эта чертова птица. Сегодня я видела такую всего лишь во второй раз, с ярко-синими вспышками под тускло-серым нижним крылом, и я не могла удержаться от попытки нарисовать ее. Я следовала за ней в течение нескольких часов через лес, записывая наблюдения и делая почти дюжину рисунков на ходу. Я не была отличным художником, но, насколько мне было известно, я могла бы стать величайшим биологом дикой природы во всем Асгарде. Фыркнув еще раз, я остановилась, чтобы поправить плечевой ремень кожаной сумки, который впивался мне в ключицу.

— Королевство за нормальный рюкзак, — вздохнула я.

Получение этой дрянной сумки через плечо было многодневной борьбой между мной и шкафом в спальне. Этот чертов гардероб был слегка экстрасенсорным, или, по крайней мере, способным чувствовать мои потребности в очень широких терминах. Но ему, похоже, не хватало воображения. В первую неделю он давал мне только бархатные платья и, как я догадалась, принадлежности для вышивания. Наконец, я начал стоять перед ним с закрытыми глазами и очень сильно концентрироваться на том, чего именно я хотела.

— Рюкзак, — сказала я гардеробу. Небольшая матерчатая сумка с двумя плечевыми ремнями и застежкой сверху.

Я открыла шкаф и обнаружила там яркие нитки, обручи и бледный шелк. Снова и снова. В конце концов, я пнула эту чертову штуку, повредив при этом палец на ноге.