Любовницы Пикассо

Когда «нет» не означает «никогда»? Она захлопнула дверь у меня перед носом. Но потом она почти застенчиво выглянула из окна. В ее взгляде было любопытство. Я могла поработать с этим. На столе, у которого стояла Сара, когда выглянула из окна, стояла ваза с фруктами. Глянцевые красные яблоки и зеленые груши в белой стеклянной вазе. В 1917 году Пикассо написал именно такую композицию; это случилось через год после его романа с красавицей Иреной Лагю, которая была его ученицей, согласно каталогу ее работ. Я нашла еще один материал – статью об Аполлинере, где утверждалось, что Ирена отвергла предложение Пикассо выйти за него замуж.

Он отвез ее на встречу с членами его семьи, а потом она сказала: «Нет, я все-таки не выйду за тебя». Пикассо – весьма самолюбивый человек, и этот отказ глубоко уязвил его. И все же когда он изобразил ее несколько лет спустя, то назвал картину «Влюбленные».

Если Сара откажется говорить со мной, то, может быть, Рид примет статью об отношениях, запечатленных в живописи начала двадцатого века?

Нет. Он посмеется, а потом укажет мне на дверь.

Кроме того, мне показалось, что я пробудила любопытство Сары. Еще не все пропало!

На обратном пути в гостиницу я остановилась у придорожной лавки, где взяла сыру и гроздь винограда. Сыр был неестественно желтым и упакованным в пластик, но виноград выглядел нормально. Утешительная трапеза, которая напомнит мне о вечере, проведенном вместе с матерью много лет назад.

Я была маленькой и еще не ходила в школу. Кто-то умер – человек, о котором я ничего не знала, но мама взяла меня с собой в самолет, а после самолета была поездка по железной дороге среди лесов, пастбищ и виноградников. Запахи дразнили мое обоняние и щекотали в носу.

Мы остановились в маленьком отеле, и, хотя дома была зима, здесь все еще было тепло, и мы всю ночь держали окна открытыми. Я заснула под плеск волн, а проснулась под крики чаек. Вокруг были ароматы цветов и свежего хлеба.

Потом, в темной и сырой церквушке, я боялась увидеть то, что находилось в открытом гробу. «Это друг», – сказала мама. Она плакала, и это пугало меня больше, чем сама смерть.

Когда я погладила ее руку и положила голову ей на колени, она сказала, что эти слезы не просто по ее другу. Много других людей тоже погибли на войне, но я была еще слишком мала, чтобы это понять.

Я устала и заснула на подушках, разбросанных по веранде. Мы были в доме, и люди разговаривали так тихо, как обычно бывает, если они не хотят, чтобы дети услышали их; а когда я проснулась, мы ели сыр и виноград.

* * *

– Ланч в час дня. Валлийские гренки с сыром, овощной салат и шоколадный пирог. – Джек снова находился за регистрационной стойкой, когда я вернулась из Чир-Холл.

– Хорошо.

– Не слышу особого энтузиазма, – сказал он. – Вы не проголодались?

– Как-то нет.

– Значит, день не задался? – Он изогнул бровь и наклонил голову. – Но рановато поднимать белый флаг, не так ли?

Я вернулась в свой номер, чтобы поразмыслить и оценить последние события. Но прежде чем мне удалось придумать, как еще можно убедить Сару поговорить со мной, я задремала, убаюканная легким дуновением свежего ветерка и шорохами снаружи. Этот сон был желанным. Я неделями ворочалась и металась в постели, думая об Уильяме и сенаторе Маккарти.

Когда я проснулась, было без десяти час, так что времени осталось лишь на несколько взмахов расческой и чтобы быстро подкрасить губы, прежде чем спуститься в столовую.

– Привет! – сказал Джек, подошедший к моему столу с корзинкой хлеба и масла. – Похоже, утренняя поездка в Чир-Холл прошла неудачно? Это вас угнетает?

– Миссис Мерфи отказалась побеседовать со мной.

– Побеседовать? Значит, вы журналистка? – Джек неодобрительно нахмурился, и между его бровей залегла глубокая складка.

– Да. Это проблема?

Он помедлил с ответом, и я видела, что он тщательно подбирает слова.

– Мы все стараемся охранять покой семьи Мерфи. Люди живут в Сниденс-Лэндинг, поскольку нуждаются в уединении.

Джек уселся за стол и посмотрел на меня оcуждающе. «Что за голубые глаза!» – подумала я. Цвета материнского кольца с турмалином – и такие же полупрозрачные.

– Я не пишу для желтой прессы, моя работа – статьи об искусстве, – сказала я, словно хотела оправдаться.

Судя по всему, это его не убедило.

– Карьеристка! – буркнул он с неприязнью.

– Семья Мерфи дружила с Пабло Пикассо. Я всего лишь хотела задать несколько вопросов о нем. Ничего навязчивого или слишком личного. А вы, кажется, имеете что-то против работающих женщин?

Джек сложил руки на груди. Человек за соседним столом помахал рукой, стараясь привлечь его внимание, но он не заметил и продолжал неодобрительно смотреть на меня.

– Что-то еще, кроме того факта, что многим солдатам, возвращающимся с войны, до сих пор трудно найти работу? Что они до сих пор не могут найти способ прокормить свои семьи?

Он недобро прищурился.