Любовное чтиво

– А ты будешь заказывать экспертизу? – таким же ленивым голосом спрашивает Слава. – Не советую это делать, дружок! Мы все трое окажемся в полном говне, если эта история выйдет наружу. Просто верни рукопись.

– Не хочу.

Игумнов тяжело вздыхает.

– Короткого разговора не получается. Ну, тогда – держись за кресло. Ты хорошо помнишь первый роман? Тот, который оказался самым успешным?

– Я не перечитываю свои книги, ты знаешь.

– Да, и в этом твое глупое счастье. Дело в том, что твой первый роман был абсолютно бездарен. Абсолютно! Когда ты принес его мне, я сначала хотел вернуть тебе рукопись с дружескими извинениями, потому что печатать это было невозможно. Это было даже не плохо, а, повторяю, оглушительно бездарно! Нужно было так и поступить, но меня жалость заела. Тиснул книжку мизерным тиражом, мой курьер развез ее по книжным магазинам… Думал, на том дело и кончится. Роман не пойдет, ты расстроишься, ну, что делать? Но на беду твоя книженция оказалась в руках Даши. Не знаю, как она к ней попала, потому что в С. я ни одного экземпляра не отправлял. Наверное, купила через интернет. Она прожужжала все уши Игорю о том, какой ты несчастный и талантливый. Она уверовала в тебя как в гениального писателя. И Даша очень хотела твоих новых книг.

Я чувствую, что у меня темнеет в глазах.

– И тогда Игорь прилетел в Москву и назначил мне встречу в ресторане «Пушкинъ», – продолжает Слава, изучая меня внимательным взглядом, словно ожидая момента, когда я упаду в обморок. – У меня дела шли архиневажно. Я ушел из своего холдинга, со всеми поругался, пытался самостоятельно встать на ноги, но ничего не получалось. Рынок массовой беллетристики был уже забит. У меня не было сети распространения. Инвесторы кидали меня один за другим. Я ушел от третьей жены и начал бухать, что для серьезного бизнеса последнее дело. И вот в ресторане «Пушкинъ» Игорь предложил мне дьявольскую сделку. Я должен был всего лишь издавать твои книги. Но не просто издавать, а раскручивать.

– Ерунда! – возражаю я. – Невозможно раскрутить книгу, если не сработало сарафанное радио. Если сами читатели на нее не подсели и не стали рекомендовать другим. Потом может включиться издательский пиар… Ты это прекрасно знаешь.

– Да-да, старик, то же самое я и сказал Игорю. Я сказал ему, что могу хоть все метро обклеить твоей рекламой, но это ничего не даст. Будет еще и обратный эффект. Игорь жестко ответил: «Это меня не волнует. Это твои проблемы». Он подарил мне своего старшего брата в качестве кризисного менеджера и такую сумму кредита под смешные проценты, что у меня аж глаза на лоб полезли! Пингвиныч, конечно, не очень-то мечтал на меня работать, но у него самого тогда случился серьезный финансовый облом и он зависел от младшего брата. И вот я сочинил проект под названием…

– «Великий писатель Иноземцев»?

– В точку! Для начала мне пришлось поработать с тобой. Нужно было как-то стимулировать тебя для написания новых вещей. А какого они будут качества, это уже была следующая проблема, о которой я еще не думал. Догадайся с трех раз, почему журналисты стали обрывать твой телефон и обрушивать твою почту? Почему режиссеры и продюсеры стали обращаться к тебе с нижайшей просьбой позволить им экранизировать твою книгу?

– Ты их всех покупал?

– Примерно – да. Механизм был более сложный, и я не хочу тебе о нем рассказывать, но все, конечно, решали деньги. Тебя не удивляет, что при шквале лестных предложений твой первый роман так никто и не экранизировал? Режиссеры снимали свои фильмы, а одним из анонимных продюсеров был я, а точнее Игорь.

– Ты мне врешь! – говорю я. – Не знаю зачем, но ты это все сейчас придумал. Такая махинация обязательно всплыла бы наружу. Шила в мешке не утаишь.

– Никто и не собирался его утаивать, – возражает мне Игумнов. – Да, поползи слухи. Заговорили о том, что я раскручиваю своего бездарного дружка. Ну и что? О любом знаменитом писателе это говорят. Все уверены, что их книги за них кто-то пишет, какие-то литературные негры. Только ленивый не утверждал, что «Гарри Поттер» – это не литература, а пиар-проект. Мы живем во времена новой правды. То есть отсутствия всякой правды. Все – правда, и все – неправда. И чем больше о чем-то трындят, тем больше это становится реальностью, даже если это полная фикция. Да, я придумал фиктивного писателя Иноземцева. Но, заметь, первый, кто в него поверил, был ты. Чего же ты хочешь от других?

Я встаю и достаю из бара бутылку виски.

– Это дело, – соглашается Игумнов. – Немного наркоза нам обоим сейчас не повредит.

Я медлю и боюсь задать ему главный вопрос. Но задать его все-таки придется.

– Скажи честно, – говорю, – мой второй роман был так же бездарен?